И только сейчас, девушка спохватилась, рванув, тугой от плотной вышивки, ворот рубашки - шнурка на шее не было! Бусина, спасшая ей жизнь, по сию пору, позабытая в суматохе, болталась в какой-то полотняной торбочке с сушеными травами, что увезла поутру знахарка на своей хромой лошади...
***
Предрассветная прохлада разогнала по закоулкам пировавший всю ночь гнус. Трава, подморенная было неожиданными холодами, едва повеяло теплом, живо тронулась в рост, зазеленела густыми оттенками. И если в светлинских лугах каждому цветку и былинке свой срок цвет выказывать, то в этой дивной земле, словно милостью того же Вышнего божества, все они цвели почти одновременно. Многоцветным покрывалом, застилая поляны, берега и даже улицы, коие, как в той же Светлой, мостить камнем себя ни кто не трудил.
Погорелая проплешина у ворот почти затянулась, проклюнувшимися из разбросанных знахаркой семян, круглолистными, похожими на ряску цветочками.
Хоть и поговаривали некоторые гораздые после драки кулаками махать, а опосля сказа языки чесать: что дескать не должной милостью Вышнего почтили, с того и староста канул. И покудова радость праздновать не след, а поостеречься бы новой немилости. Да только, как видно, за зря языки изнашивали. В город своим чередом вернулся покой. Отплакали по павшим, откляли извечного врага, и пуще былого его возненавидели, да крепче старого уговорились ладить охрану да оборону.
Ветрогон справил свой зачин в пару с молодым месяцем, на радостях позабывшим уйти за островерхую гриву Бык-горы и теперь узкогнутым коромыслом, плавающим чутким до ветра отражением в успокоено застекленевшей с рассветом воде. Привычно, дожидаясь восхода, Велдар смотрел теперь, как бледнеющие рога новой луны затягивает прохладной голубоватой белизной утренних слоисто-невесомых облаков.
Дозоры, ходившие время от времени на разведку по сарзасским лесам, наёмников, хоть и бесспорно признавали их мастерство в тайном догляде, в свои ряды не звали, как видно по сию пору остерегались измены, однако, без полслова вперекор взяли с собой Лана. Который, воротившись перед рассветом, словно бы согнал с себя граничащую с дурным мороком задумчивость, всерьёз настораживающую не только ученика, но и наблюдательную Тайер. Следопыт, вопреки себе не схватился за покрытую рябью коричневых царапин и чешуёй сколов трубку и не заговорил с уходившим в смену утреннего караула Таласом. И Вел, хорошо зная своего наставника, понял, что скоро, если не назавтра им предстоит покинуть город, продолжить наверняка бесполезное уже, но оплаченное, а значит заслуживающее завершения, дело.
След наследницы Нардала канул, безвестно затерявшись среди каменных троп и лесов Сарзаса, но парень уже понял - наставник никогда не посмеет вернуться обратно, не отыскав хоть какой-то ответ для нанимателя; даже если ему самому предстоит кануть по дороге, Лан не повернет назад.
Ветрогон в светлинских землях бушевал метелями, и Велдару до сих пор трудно верилось в иной порядок годовых времен. Наверное, именно от этого он не сразу вспомнил, что сегодняшним днем, временем зачина последнего зимнего месяца, ему сравнялось восемнадцать. А вспомнив, не обрадовался, хоть, помнится, ждал этого часа, словно с него жизнь станет понятнее и яснее. С той поры изменилось не так уж много, он сам, во всяком случае, остался прежним, разве что безжалостное местное солнце подчистую выжгло ненавистную рыжину из волос, да кривые повороты дороги прибавили шрамов, но ступив за ворота Светлой, Вел словно перестал ждать чудес, и начал понимать, что не всем годами приходят умения и сила, а лишь тем, кто их не дожидаясь дорогу выбирает и с нее на первой кочке не сворачивает. Да только понимать-то куда как легче чем в нужный край повернуть.
***
С той недавней поры, как наёмники возвратились в Горячие озёра, братанства здесь они ни с кем не завели, да и врагов, что многим лучше, как казалось Велу, к прошлым не прибавили. От того махнуть им на прощание да пожелать доброй дороги мало кто спешил. Да и не хорошее это было знамение - след свой чужим глазам казать.
Сыроватый туман мелкой взвесью болтался по закоулкам городских улиц, занавешивая их от чахлых отсветов обморочного рассвета, загнанно дрожащих на границе ночи. Велдар зябко поёжился, вспоминая бессчётные, сырые от росы и дождей восходы, ожидавшие впереди. Однако, вопреки всему, он всё же рад был, наконец, покинуть Горячие Озёра.
Весть о том, что пора пришла за дело браться, да в дорогу трогаться, наёмники давно дожидали. И вчерашним днём, едва выслушав проводника, выверившего угожие дороги, Афгар привычно уже, цепным псом скалясь, заспорил об их надёжности, да расчётливости проводника. Слушая его, страж подбросил пальцами завертевшуюся на лету полушку, предлагая светлинке спор. А Вел с усмешкой глядел на попутчиков, стряхнувших с себя непривычные, чужие до души личины добрых горожан. Словно бы едва вошли они в ворота, да тут же и в обрат поворотили, не часовали в дозоре, не строили, наравне с горожанами, погоревшую верхницу, не объезжали молодых, для торгов рощеных, лошадей на замену сгинувшим в бою с фарнатовской сворой.
Да он и сам-то не лучше иного стался - едва дорога поблазнилась и крову не рад сделался и мир не в пользу...
Нет, не к делу путь с таких мыслей зачинать.
Вел поднял голову, разглядывая выбеленные солнцем, богато-резные деревянные карнизы прилежащих к торговой площади домов. Дома эти были самыми добротными, щедро разукрашенными, извечно служа цели выказать состоятельность горожан.
Тайер не спеша шагала рядом, изредка усмехаясь нескончаемому трёпу Таласа, подзуживавшего упорно молчавшего охотника. Вел перевел взгляд на них, привычно гадая как близок распадский к тому, чтоб наградить разошедшегося попутчика заслуженной зуботычиной. Но Афгар, казалось, и не слышал языкастого северянина, думая о чем-то своем.
И вновь что-то неприятное всколыхнулось на душе, царапаясь заледеневшим краем, захолаживая сердце... Всколыхнулось и примолкло, спугнутое насмешливым голосом стража, окликнувшего дремавшего на вышке Хайду.
Покуда молодой, как видно недавно совсем вступивший в привратный караул, дозорный возился с широким, заново строганым, от того накрепко сидящем в ещё не разбитых проушинах запором маленьких не въездных ворот, Хайда пожал руки бывшим отрядным братьям и неожиданно поймал за локоть, кивнувшую ему на прощание Тайер.
- Останься. - Не громко попросил дозорный, отгораживая светлинку от ворот и остановившегося в недоумении Велдара. - Хозяйкой моему дому будешь...
Вел против воли вздрогнул, неизвестно зачем шагнув назад.
"А вдруг останется?" - непонятной детской обидой царапнуло сердце.
Отдаленный топот заставил его настороженно вглядеться в сумеречную муть узких горячеозёрских улиц. Увидать у ворот сейчас он ожидал бы кого угодно, но ни как не дозорного старшину. И уж вряд ли тот в такой ранний час гнал в запал свою серую кобылу лишь для того, чтобы легкой дороги им пожелать.
- Хайда! Погодь гостей провожать! - останавливая недовольно заплясавшую от резкого окрика лошадь, приказал Мархал.
Вел судорожно выдохнул, чувствуя приближение очередного худого заворота так отчетливо, словно кто многоумный сейчас, стоя за спиной ему об том наговаривал, убеждая покуда не поздно до ворот податься. Велдар поспешно обернулся, оглядев преувеличенно спокойные лица наёмников, без сомнения так же не ожидавших от Мархала ни чего путного.
- Не заради ж доброго прощания ты, старшина, коня-то гнал? - обыкновением позабывши поздороваться, сказал Лан, едва заметно усмехаясь. - Случилось что?
- Не у ворот же о том говорить станем. - Старшина, ещё заметно осторожничая, спешился, махнув рукой дозорному, тут же опустившему на крюки бастриг воротины. - Не вороти нос-то, навек не задержу, не больно дело-то для вашего брата хитрое.