На рынке, как всегда, было полно народу. Это смущало сестер, и они крепче прижимались друг к другу. Полин надо было подкупить некоторые вещи, и она с девочками договорилась встретиться через час на площади, у лавки булочника.
Гулять по рынку, на самом деле, не было интересным занятием. Рынок состоял из лавок разных людей разного уровня достатка, в основном плохо одетых и злых, а от того кричавших на своих конкурентов и торгующихся покупателей. Но девочкам, выбора и сравнения у которых не было, прогулка по рынку была каким-никаким развлечением. Они могли побыть на улице, задымленной, грязной, но не в одних и тех же стенах. Они могли поглядеть на других людей, порой забавных в своих криках и ругани. Могли послушать, как торгуются, и посмотреть, чем торгуются.
Сначала девочки побежали посмотреть на лавку рыбака. Там торговала жена рыбака, взрослая и сварливая женщина, которая смешно ворчала на посетителей, не захотевших покупать рыбу, которая, по ее словам, была «самая свежая», но на самом деле – пахло от рыбы не лучше, чем от ветра с площади, где жгли костры.
Потом девочки побежали к деревянному мастеру, как они его называли. У него на лавке стояли деревянные дудочки, марионетки, кораблики и другие грубо вырезанные игрушки. Николь и Луиз рассматривали игрушки, но когда по прошествии пятнадцати минут они ничего не купили, продавец прикрикнул на них, и сестры, как испуганные пташки, быстро убежали.
Полин дала им немного денег, поэтому сестры пошли и к кондитеру. Там на посуде лежали булочки, печенье, корзинки, хлебные палочки и пирожки. Девочки хотели купить по круассану, но денег на двоих не хватило. Луиз отказалась брать один, как предложила Николь, поэтому они купили по небольшой булочке с яблоком и решили просто погулять.
Они прошли мимо высокого готического собора, зажатого между двумя домами с лепниной и французскими балконами. Сестры остановились и, подняв головы, стали рассматривать красивую и мрачную архитектуру. Николь вспомнила, как мама рассказывала, что в другом городе, большом, «главном», как его называла мама, таких вот собором больше, и они даже краше, чем этот. Но как можно было построить что-нибудь красивее, девочки не представляли.
Внутрь они не зашли, испугались. Но Николь показалось, что горгулья, сидящая над витражом, взмахнула крыльями и помахала ей когтистой лапой. Николь робко улыбнулась и помахала в ответ – ее воспитывали недолго, она стала сиротой сначала в восемь, а потом в девять лет, но она запомнила, что надо быть вежливой. И Николь, эта худощавая, невысокая, с длинными, худыми, как у олененка, ногами, худыми руками и ключицами, длинной шеей и грязными, спутанными волосами, была вежливой и воспитанной, какой могла быть дочка не крестьян, а герцога.
- Кому это мы машем? – поинтересовался незнакомый голос. Сестры испуганно подняли глаза – с ними редко кто-то заговаривал, тем более, незнакомец.
- Просто… - заикнувшись, ответила Николь. Луиз вжала голову в плечи и спряталась за спиной сестры. Перед ними стояла высокая и красивая молодая женщина в ярком, длинном платье с пышной юбкой и с длинными карамельными волосами. Она улыбалась, прищурив глаза, и с любопытством смотрела на детей. Николь поняла, что эта женщина богатая и знатная, поэтому опустила глаза и присела в реверансе. Луиз быстро и еще неуклюжее повторила за старшей сестрой.
- Кто там? – поинтересовалась женщина, глядя наверх, на витражи храма.
«Зачем она расспрашивает? – удивилась Николь. – Она все равно не поверит и не поймет. Или… Она такая необычная, красивая… Может быть, она волшебница? Она выглядит доброй… И волосы у нее прямо как у мамы…»
- Там горгулья, - решила ответить девочка. – Она мне помахала, и я ей…
Женщина рассмеялась:
- Как это мило, - произнесла она. Что она назвала милым, Николь не поняла. – А что это вы, такие маленькие, одни ходите?
- Мы гуляем… - пробормотала смущенная Луиз. Она этого не понимала, но выглядеть стала хуже – кожа посерела, появились мешки под глазами, губы побелели.
- Одни? Сколько вам лет, красавицы? – продолжила разговор женщина, с любопытством оглядывая неряшливые прически, простенькие платья и стертые туфли сестер. Ей было любопытно. Не жалко.
- Мне двенадцать. А Луиз семь, - ответила Николь. Она почувствовала что-то, исходящее от настроения мадмуазель, из-за чего ей стало неуютно и грустно. – Извините, мадмуазель, нам пора, нас ждут…
И схватив Луиз за руку, Николь побежала к лавке булочника.