- Иди скорее, помогай Лиз, а то Каролина ругаться будет.
Николь сорвалась с места, возбужденная тревогой.
- Стой! – Николь обернулась на голос Полин. Та смотрела строго: - И никому ни слова!
Николь несколько раз быстро кивнула и побежала наверх. Там она получила раздраженный выговор от Каролины, которая говорила, что Николь повезло, что Мадам пока нет дома, но что она может вернуться, и дом должен сиять.
Пришлось Николь и Луиз драить длинные полосы полов, вытирать пыль со множества картин, полок, шкафов, корзин, ваз и других вещей, выкидывать в яму помои, мыть посуду, а потом стирать. В перерыве Николь позавтракала. Она была еще более хмурой, чем обычно. Ей стало ужасно плохо на душе, хотелось плакать, а вот работать, снова мыть и стирать, не хотелось! Она хотела полистать книжки, вкусно покушать, погулять в цветочном поле, которое ей снилось, поиграть с подругами, которых у нее не было, поехать с мамой в «главный» город и увидеть все самые красивые соборы и храмы…
- Принимайся за работу! – прикрикнула на задумавшуюся и застывшую девочку Каролина. Николь испуганно вздрогнула и быстро-быстро дожевала маринованные овощи.
Настроение девочки было до того поникшим, что моя полы в кабинете Мадам, она не обращала внимания на картины, изображающие ее выдуманных друзей. Она только кивнула им и, хоть ей казалось, что она услышала их вопросы и сожаления, девочка игнорировала то ли их, то ли свои причуды.
До двух все было перемыто. Но Каролина была в плохом настроении и не хотела отставать от Николь. Она принесла стопку рваных тряпок и одежды и, разделив ее, сказала то, что испорчено, резать на тряпки и бинты, а то, что можно починить, зашивать – Полин пойдет потом на рынок продавать. Ниток было мало, и Каролина отправила Николь за ними.
Девочка быстро взяла у женщины монетки, заплела волосы в косу и побежала в магазин. Швея жила недалеко от самой площади, ее магазин и мастерская располагались прямо там же.
Девочка огибала углы каменных заборов, пробегала под арками соединенных домов и по узким улочкам, не останавливаясь, дотрагивалась кончиками пальцев до фонарей и чуть не прыгнула под карету. Кучер грозно прикрикнул на девочку, кони заржали, а из-под колес на подол юбки Николь попала грязная вода из лужи.
- Добрый день, мадам, - с легким реверансом поздоровалась Николь, зайдя в мастерскую швеи. Женщина чуть постарше Полин, высокая и худощавая брюнетка с проседью и в очках, брала мерки с другой дамы, пухленькой, несимпатичной девушки с бледным лицом и тонкими скулами. За работой наблюдала мама девушки – жеманная графиня. Она искоса, с презрением глянула на Николь, дернула крыльями носа, увидев ее грязное платье, и демонстративно отвернулась, став осыпать комплиментами дочь.
- Да, да, милая, чего тебе? – едва понятно произнесла швея, держа иголки между губ.
- Можно мне нитки белого, черного, желтого и зеленого цветов, пожалуйста, - попросила Николь.
- Конечно, деточка, - отозвалась швея. – Подождите одну минуточки, мадмуазель, мерси.
Швея порылась в своих шкафчиках и дала девочки нитки. Николь спрятала их в карман фартука и протянула монетки. Швея взяла деньги, но потом отдала их Николь:
- Держи, купишь себе булочку, - улыбнулась швея.
- Спасибо, - смутилась Николь и робко выбежала из магазина.
Каролина велела возвращаться быстро, но она почти сразу ушла в дом, где была Мадам. Поэтому Николь решила не торопиться и зашла в пекарню. Там у нее разбежались глаза и заурчало в животе, ей очень захотелось купить пирожное, но денег не было и половины от цены. Поэтому пришлось купить самое дешевое, что было, но Николь была очень рада и этому. Она аккуратно разорвала булочку пополам, одну завернула в салфетку и убрала в карман, а другую с удовольствием съела, выйдя на улицу.
Толпа на улице была как море. Она была спокойная, размеренная, но вот вновь послышался яркий, холодный голос, который, казалось, проникал во все углы и переулки, залезал под все крыши и на все балконы. Толпа тут же потекла одним ручьем на площадь, словно под гипнозом, смотреть на костры. И тогда Николь поняла, что, скорее всего, всех этих людей и правда заколдовали. Иначе зачем они все так послушно и воодушевленно все это время шли на эту площадь?