Несколько минут назад позвонила Фрэнки и сообщила о том, что Елена одна. У нее не было выбора, пришлось оставить ее, потому как Стив (будь он трижды проклят) попал в беду. По ее словам выходило, что она не предполагала о том, что не сможет вернуться в ближайшее время. Выходит, его любимая уже больше полутора часов находится одна. На этой мысли нервы вампира сдали окончательно. Он вдавил педаль газа в пол, боковым зрением отмечая, как стрелка спидометра зашкалила за отметкой в четыре сотни километров, и запретил себе о чем-либо думать. В первую очередь о той, которую некогда считал подругой. Ее смерть будет незавидной, с какой стороны не взглянуть — это он пообещал себе в первую очередь.
Уже на въезде в город он ощутил, как страх все дальше прокрадывается к его сердцу, выкладывая себе дорогу чем-то довольно острым, и по всей видимости деревянным. Он мог поклясться, что в эту секунду буквально истекает кровью изнутри, настолько ощутима была та физическая боль, которую он испытывал. Он уже пожалел о том, что не послушал свой внутренний голос, который с самого утра талдычил о том, что о каких-либо поездках на сегодня стоит забыть.
Не сбавляя скорости, он лихо вкатил на территорию поместья Сальваторе, со всей возможной быстротой выбрался из машины, буквально влетел в дом и застыл на пороге. Дальнейшее он помнил смутно. Сначала знакомый запах ворвался в глотку, заставляя юношу оцепенеть, затем пришло осознание того, кому он принадлежит. Конечно, его любимый младший брат.
Все, что было необходимо, он уже ощутил. Елена жива, с ней все в порядке — это первое, на что он обратил внимание. Появившийся где-то в сердце голос, жалобно попросил остановиться, не ходить дальше, уйти, ведь он здесь лишний. Но Дамон не прислушался, заткнул чувства, воспользовавшись холодной расчетливостью хищника. Если его жизни суждено было рухнуть сегодня, то он хотел бы увидеть это крушение собственными глазами.
Два неуверенных шага вперед, каждый из которых стоил неимоверных усилий, три гулких удара сердца о ребра, один мимолетный взгляд и вампир закричал. От боли, потому что все внутри разорвалось, от предательства, свидетелем которого стал, от ненависти, которую испытывал к обоим находящимся в комнате. Закричал оттого, что умирать — это очень страшно. Темнота, ужас, неизвестность, паника, хаос… Все это царит вокруг тебя, мешает расслабиться, молча закрыть глаза и спокойно уснуть навечно.
Его удивило, что никто не обратил внимания на его столь громкое появление. И тут пришло осознание того, что он вовсе не кричал, по крайней мере, вслух он этого точно не делал. Пришлось стойко продолжать смотреть на то, что открылось его глазам. Отвернуться он не смог, как будто перед ним сейчас разворачивалась самая яркая сцена в его жизни, которую обязательно стоит запомнить в мельчайших деталях. И он запомнил. Каждый вдох Елены, каждую прядь волос его брата, которой касались ее нежные пальцы, каждое движение ее губ, плавно скользящих по губам Стефана.
Кажется, именно сейчас это должно произойти. Чудовищный взрыв, распахнутые врата Ада, четыре Всадника Апокалипсиса, смешение неба с землей, восстание Люцифера, но было непривычно тихо. Как будто мир рушился исключительно вокруг него, позабыв о том, что на планете есть еще несколько миллиардов человек. И только эти двое продолжали забивать ему в грудь один кол за другим, явно наслаждаясь своим триумфом над некогда сильным вампиром.
Он молил Дьявола, чтобы тот выключил эту замедленную съемку. В нем не осталось ни единого желания смотреть, хотелось зажмурить глаза, выбежать вон, только бы это прекратилось. Но словно в насмешку над ним, все продолжалось. Вот рука Стефана коснулась талии девушки, прижимая ее ближе к себе. Вот она неуверенно прошлась ладонью по кудрявым волосам своего партнера по издевательствам. Оба очень часто дышали, как будто пробежали не одну сотню километров. Елена явно чувствовала себя нехорошо, судя по тому, как она изо всех сил цеплялась за шею его брата.
По меньшей мере, два столетия прошло с тех пор, как вампир вошел в дом, два тяжелых века, проведенных в кромешном Аду.
И тут девушка открыла глаза. Мужчина не знал, что за тяжкий грех он совершил на этом свете, раз встретился с ней взглядом в эту секунду. Ее паника, страх, ужас, боль — все это передалось ему, как будто кто-то посчитал, что ему недостаточно было той зияющей раны в душе, которая уже образовалась. Ему вдруг захотелось стать невидимым, провалиться сквозь землю, оказаться в Раю, где по его мнению было довольно скучно, забыться, сойти с ума — да что угодно, черт возьми — только бы не видеть этих голубых глаз, которые он люто ненавидел.
Елена смотрела на вампира в течение бесконечно долгих двух секунд, а потом отпрянула от младшего брата с такой быстротой, словно надеялась, что Дамон ничего не заметил, что он только вошел и еще не успел разобраться ни в чем.
Юноша неоднозначно хмыкнул, спокойно прошел к дивану, сопровождаемый пристальным взглядом двух пар растерянных глаз и со всей возможной комфортностью улегся, доставая из кармана телефон.
— Можете не отвлекаться, я на минутку заглянул, — милостиво разрешил он продолжить то, на чем прервалась страстная парочка. Его изрядно удивил собственный голос: спокойный, расслабленный, с привычным легким налетом мелодичности и вечно скучающих интонаций, он звучал очень естественно. За что вампир уже несколько раз поблагодарил самого себя. Нужно было сообщить Мэтту, что он не сможет их встретить. Поэтому, не медля и секунды, он ловко набросал текст сообщения, которое тут же отправил. "Берите такси до Пармы. Встретить вас не могу, дела. Дамон".
В комнате было так тихо, как бывает перед ужасной бурей.
— Братишка, — мужчина приподнял голову, приветствуя своего родственника. — Безумно рад тебя видеть! Извини, лично пожать руку тебе не могу, у тебя слишком тупая физиономия. Боюсь, это может оказаться заразным. Ты можешь представить меня с такой миной? — он в точности скопировал выражение лица Стефана и рассмеялся. — Вот и я не могу, а тебе всегда шло! Я тут понаблюдал немного за тем, как вы мило лобызались, и мне так стыдно за тебя, Стефи! Ты просто ужасен!
Тот непонимающе уставился на него, явно пытаясь понять, к чему именно клонит брат.
— Ладно-ладно, — поспешно прервал его мучительно-непонимающий мыслительный процесс Дамон. — Я про твою манеру целоваться. Это просто ужас! Оценка два и никаких споров! Эмоциональный диапазон, как у чайной ложки, актерская игра ни к черту, страсть выглядит отвратительно неправдоподобно, девушка успела три раза зевнуть и пять раз выспаться, Стеф! — он бросил снисходительный взгляд на Елену, позволив себе задержаться на ней лишь на пару мгновений. — Явный перебор с нежностью, пару раз судьёй, то есть мной, — он подмигнул брату, — Были замечены излишние шероховатости в сексуальности. В общем, весь зрительский зал был недоволен. Поэтому я считаю нужным преподать тебе небольшой урок, экс-поедатель несчастных белок.
Вампир сам не понимал, что говорит и чего добивается. Он знал одно: если в течение нескольких последующих минут кто-нибудь из них произнесет хоть слово, он убьет обоих. Сейчас все должны были играть по его правилам, и они уже это поняли.
— Ты же знаешь, братец, что я более разборчив, — стал размышлять вслух юноша, медленно подходя к Елене. — Но у нас нет других кандидаток на роль испытуемых, поэтому придется потерпеть, — он с сожалением возвел глаза к потолку, тяжело вздохнул и добавил, — Да, Елена?
Девушка со страхом подняла на него взгляд и спокойно кивнула. По ее щекам безмолвно катились слезы, стекая на подбородок, но она даже не всхлипнула ни разу. Может, вампиру и стало ее жалко, вот только вряд ли умершие души способны к состраданию. Поэтому он без дальнейших предисловий прижал ее к себе и вцепился губами с такой силой, что почувствовал солоноватый вкус крови на языке. Чудовище, сидящее глубоко внутри, глухо зарычало, едва она обняла его. Очень нежно, ласково, как будто не было ничего из того, что он видел несколькими минутами (а не веками, как утверждало разорванное на части сердце) ранее. Не обращая внимания на ее попытки смягчить его, достучаться до человечности, Дамон грубо прошелся руками вдоль ее тела. Он позволил себе все, о чем никогда бы не подумал в прошлом, вел себя так, как никогда не смел поступать раньше. Это был по-настоящему страстный поцелуй, граничащий с пошлостью. И для Елены он длился вечность. Она не обращала внимание на боль, которую то и дело доставлял ей вампир, не делала акцентов на его руках, которые совершенно точно принадлежали кому угодно, только не ее Дамону. Ей было больно, не физически, нет. Морально. Но она это заслужила. И страшно. Даже в ту ночь, в лесу, он не был таким, каким являлся сейчас. Но она боялась не его, а за него.