Выбрать главу

Хотя нет... Знала бы — рванула бы без оглядки, плевать, что подумают подруги и парни.

Но она не знала, и пошла со всеми, и оказалась здесь, в лагере, разбитом в пещере.

В лагере смерти.

(продолжение следует)

Знают истину крысы ​(окончание)

4. Света

Света лежала у костра на спине.

Лежать было жестко, и холоднее, чем сидеть, сжавшись в комочек, обхватив руками колени. Но лежа — если правильно выбрать точку — можно увидеть маленький кусочек неба. Совсем крохотный пятачок, синее пятнышко на фоне темного свода пещеры. Но это небо. Настоящее.

Увы, протиснуться в лазейку нет никакой возможности. На поверхность ведет обсадная труба пробуренной здесь скважины. Зачем ее бурили, не ясно, — искать тут газ или нефть смысла нет. Возможно, искали воду, артезианский водоносный слой. Не нашли, угодили в пустоту, в подземную каверну, — и бросили скважину вместе с застрявшей в ней трубой. Ее конец свисал примерно на метр со свода пещеры — высоко над головами, не дотянуться. А наверху, скорее всего, виднелся над землей совсем крошечный обрубок. Или не виднелся, скрытый кустарником или зарослями бурьяна.

Место для костра обустроили под трубой в надежде: вдруг кто-нибудь заметит сочащийся из-под земли дымок, заинтересуется, сообщит куда следует... И те, кто получат сообщение, догадаются, что дело как-то связано с исчезновением группы студентов.

Света надеждой себя не тешила. В трубу уходила малая часть дыма, остальной рассеивался по пещере. Если даже заметят слабый дымок и сообщат, — ведь не тем, кто ищет пропавших, а аварийной службе. Те исследовать феномен едва ли станут, заткнут трубу бетонной заглушкой, да и дело с концом.

К мысли, что скоро придется умереть, Света привыкала несколько дней. Потом привыкла. К любой мысли рано или поздно привыкаешь.

Когда-то она смирилась с тем, что будет одна — в смысле, без парня. Долго, а может вообще всегда. У сверстниц-подружек в школьные годы было все: и первые свидания, и первые поцелуи, и первый секс... Она оставалась одна.

Она терпеть не могла зеркал и того, что в них видела. Иные из одноклассниц уже замужем, одна даже успела развестись, — а Света как-то притерпелась, выстроила защитную линию: не это в жизни главное, она будет старательно учиться, станет хорошим специалистом, построит удачную карьеру... и может быть... когда-нибудь потом... а если нет, то нет.

Защита была хилая. Ночные сновидения взламывали ее на счет раз.

Потом в ее жизни появился Леха... Уселся на скамейку в парке, где уже сидела Света с томиком японской лирики в руках. Плюхнулся рядом — и стихотворение Оно-но Комати навсегда осталось недочитанным.

— Привет, меня зовут Леха, — сказал он. — Что читаешь?

Леха не умел знакомиться с девушками. Негде и не с кем было научиться на прямом жизненном пути: детдом — зона для малолеток — взрослая зона.

Он был на полголовы ниже Светы. И весил меньше. И книг в своей жизни видел — всего лишь видел, не открывая — меньше, чем она прочитала... Ей, здраво рассуждая, стоило пресечь на корню попытку знакомства, но...

Но вокруг бушевал апрель, а в крови у Светы бушевали гормоны. Солнце жарило так, словно вообразило, будто здесь и сейчас не то июль, не то флоридский пляж. Талые лужи ослепляли солнечными зайчиками, и Света впервые в этом году надела очки-хамелеоны. От Кронверкской протоки тянуло свежим запахом очистившийся ото льда воды, а от деревьев парка — терпким ароматом пробуждающейся природы. Синицы и прочие малые птахи надрывались, чирикали бесшабашно и оглушительно.

— Я зоопарк намылился, — сказал Леха. — Ни разу не был. Пошли вместе, а?

Они пошли, и не только в зоопарк, и в тот же день, вернее, уже поздним вечером, ближе к полуночи, Света потеряла девственность... И приобрела взамен Леху — через два дня он переехал к ней с вещами; те поместились в полиэтиленовом пакете и отнюдь не грозили его разорвать.

Переезду предшествовал нелегкий разговор с родителями. Света была девушкой покладистой, споры не любила и чаще предпочитала уступить; но если изредка упиралась в чем-то — не сдвинешь. Родители сообразили: чем пригрозила, то и сделает, — и на вечерний перейдет, и работу подыщет, и съемное жилье, — и согласились.

Мать после вселения поглядывала на негаданного как бы зятя с подозрением и начала запирать шкафы, выдвижные ящики столов и прочие шифоньеры, чем раньше не занималась; отцу Леха неожиданно понравился.