Весенний сезон подошел к концу, но все, же патрули решили не снимать. Даже местные охотники выбирались в леса имея в паре одного офицера полиции.
Но, ни хрена вы не нашли. Потому что невозможно найти то, во что не веришь.
Результатом патрулирования в межсезонье была большая дырка от бублика, доктор. Версия о хищном звере казалась наиболее верной. Все решили, что он ушел вглубь угодий, туда, где они граничат с восточной границей Канады и Государственным Заповедником.
А потом наступил осенний сезон охоты…и, все началось сначала.
Еще три случая произошли с сентября по декабрь. Трое натуралистов, как потом выяснилось прибывшие по заданию журнала «Нешенл Географик»; два охотника с инструктором и парочка туристов из Висконсина. Разорванные на части, словно ватные куклы злобной девочки с психическими отклонениями. Люди были растерзаны в разных участках обширной территории угодий, с разницей всего в сутки. Не говоря уже о найденных трупах оленей и других мелких животных. Их полу-съеденные туши находили почти каждый день. Это укрепило версию о хищнике, который превратил «Северные охотничьи угодья» в свои личные владения.
Когда под конец сезона у самой западной границы частного владения Боба Уикри патруль нашел вырезанную семью Дуганов, зимний сезон объявили закрытым на месяц раньше. У Дуганов было двое детей. Мальчишкам исполнилось по одиннадцать и тринадцать лет. От их тел почти ничего не осталось: разлитые литры крови и переломанные кости с разорванной плотью.
Симонс замолчал, как замолкают люди, когда собираются помянуть усопших. Эдвард посмотрел на свои часы в поисках Робинсона.
Скорее бы уже он приехал и забрал меня отсюда.
Затем Эдвард прямо посмотрел на двухстороннее стекло за спиной Симонса. Ему казалось, что он буквально ощущает на себе гневный взгляд Уайта.
− После того случая было принято решение ограничить доступ в «Северные угодья». Разумеется, администрация ближайших поселений и городков была не в восторге. Да, они понимали весь ужас и опасность происходящего, но, как и большинство подобных городков жили за счет туристов и охотничьего промысла.
Все были на нервах. Столько жертв, доктор. Столько страха, и самое противное для любого (ну тут ты слукавил, подумал Эдвард), полицейского, чувство бессилия. Это стало чем-то вроде…эээ…наводящей идеей?
− Навязчивой, — машинально поправил детектива Эдвард.
− Точно! Спасибо. Так вот, это стало настоящей навязчивой идеей. Каждый мужчина, поверьте мне на слово, имеющий огнестрельное оружие и умеющий с ним обращаться жаждал самолично прикончить зверя-убийцу.
Полиция и охотничья гильдия совместно с зоологами продолжали обход территорий, но ничего кроме трупов животных не находили.
И вдруг в конце декабря, группа, которую, кстати сказать, возглавлял детектив Уайт, обнаружили по-настоящему странные, но существенные следы. Если бы я сам их не видел, не поверил бы никогда. На место сразу вызвали зоологов. Хотите верьте, хотите нет, но я почти точно помню, что было написано в заключение. В нем было сказано, что след принадлежит животному чей рост два с половиной метра, весом более ста пятидесяти килограммов и, судя по глубине следов, животное хоть и передвигается на четырех конечностях, способно вставать на задние лапы и долго сохранять равновесие. А отпечатки когтей намекали на сходство с волком. Каково?
− Я не верю в оборотней, детектив, если вы на это намекаете.
− Да, я тоже доктор Мак-Дугал. Но могу точно сказать, что у каждого кто видел следы промелькнула мысль именно об оборотне. У меня точно. Уайт с группой отправился дальше на север и через пару километров они наткнулись на лоскуты порванной одежды. Но никаких следов убийства не было. Ни крови, ни останков, ничего. Только разорванная мужская одежда. Даже обувки не нашлось. И тогда-то Уайту пришла в голову мысль, что зверь может и завелся в наших местах, да только вовсе не один. Он тогда предположил, что возможно в «Северных угодьях» завелся сдвинутый на всю голову психопат, который как раз и кромсает людей пачками. Он считал, что зверь, про которого говорили зоологи может и приходит в угодья каждый сезон охоты и убивает животных (одних оленей насчитали более двадцати штук!), но вот людей мог убивать и человек. Жестко и страшно, маскируя свои кровавые деяния под лесного хищника, чтобы как можно дольше оставаться незамеченным.