Сколько мы закопали останков по всему «Северному Угодью» за эти два года? Я содрогаюсь, когда начинаю думать об этом.
Зачем, Эдвард? Зачем? Неужели мое безумие прокралось и в твой разум? Не верю! Я видел твои глаза и не видел в них безумия. А я к нему привык, уж поверь мне, и умею распознавать его с первого взгляда. Я верю, что тобой двигало непонятное мне (и, пожалуй, многим другим) инакомыслие, неисчерпаемое чувство сочувствия и желание помочь; чем бы эта помощь ни являлась.
Но я был не достоин такого отношения…
И так не могло продолжаться вечно, мой друг. И ты понимал это не хуже меня. Может быть не хотел признавать, но понимал, что рано или поздно нас вычислят. Или я сорвусь с привези и разорву тебя на части, насытившись затем твоей кровью и плотью.
Я больше не мог подвергать тебя такой опасности. Я и так слишком долго злоупотреблял твоим доверием и дружбой. Моя жизнь много лет была обречена на одинокий конец. И потому я уехал в твой домик, место, которое почти стало для меня домом. Пусть и на время бесконечных циклов превращения.
Я хотел уйти спокойно и тихо. Принять успокоительных, написать тебе письмо и покончить с этим. Но я, наверное, напутал с таблетками и просто уснул. Я был на втором этаже, собирался после написания письма разломать планшет и затем утопить его в озере.
Я не заметил, как меня сморило, и я отключился.
Меня разбудили голоса на улице. И как только я открыл глаза лунный свет попал на мои зрачки, и я понял, что начинаю меняться. Я запаниковал. В тот момент я даже забыл про подготовленный револьвер. У меня пульсировала только одна мысль: убежать от этих людей как можно дальше. Я расслышал, как один из них, подзывает остальных выйти на улицу. И мой слух, обостренный начавшимся превращением, чутко уловил, что тот, кто звал остальных, стоял рядом с открытым подвалом-бункером, где я рассчитывал закончить свой путь. Меня трясло и лихорадило. Мышцы неестественно бугрились, и вскоре они начнут с треском разрывать мою кожу. Когда я понял, что остальные вышли из дома я поспешил спуститься вниз, и выскочить на улицу, и как можно скорее убраться подальше. Но как только я прошел сквозь полосы лунного света проникающий в комнату, я понял, что не успею. Я был на лестнице, когда кости начали деформироваться, заставляя мышцы расти и видоизменяться. Человеческая кожа, не выдержав такого напряжение рвалась и осыпалась кусочками прогнившей ржавчины. Я свалился с лестницы: обрубок из человеческой плоти и волка. Лицо пронзила обжигающая боль; треск костей и рычание просыпающегося зверя. Покрываясь густой черной шерстью, я успел только выскочить на улицу, но поскользнувшись упал, ударившись головой, и тем самым не оставил этим людям шансов на спасение. От удара я более не мог держать мысли сосредоточенными, и волчья сущность жадно проглотила моим сознание, оставив мне только память, которая проснется после возвращения в человеческий облик.
Я убил их. Быстро и беспощадно. Я помню запах исходящего от них ужаса, и запах этот был сладок и желанен. Они увидели меня во всей красе. Они застали последний этап превращения, когда нечто покрытое шерстью вздымается на два метра, частично сохраняя человеческие очертания, но уже в облике волка, встает на задние лапы и издает вой, пробирающийся ледяным дыханием до самого сердца. Чудовище; полуволк, получеловек; изуродованный гибрид, с острой зубастой мордой, готовящийся разорвать вас на части. Последнее что они увидели, это были голубые глаза, переливающиеся под лунным светом.
А дальше только кровь и смерть.
Крики боли и рычание животного экстаза.
Не знаю, как, но очнулся я там же, возле домика и останков. Ужас сковал меня, и я перестал здраво мыслить. Мое письмо, это последний более-менее осознанный поступок за эти минуты, что я человек. Я хорошенько замаскировал вход в подвал-бункер. Я собрал свою порванную одежду и сложил ее там же. Планшет я уничтожу, как только отправлю тебе письмо. Сделай то же самое Эдвард!
У меня нет времени избавиться от тел. Я наделал столько шуму, что старый лесник Абрахам наверняка уже вызвал, кого следует. А даже если нет, рисковать я не буду. Уйти в таком виде не получится. И единственное что мне приходит на ум, это довести начатое до конца.
Револьвер заряжен.
Я выйду сейчас и сделаю это среди своих последних жертв. Возможно, это собьет с толку тех, кто придет за тобой, Эдвард. Им никогда не связать нас друг с другом, если ты все сделаешь правильно.
Прости меня, друг! Прост и прощай!
Забудь все что было, и сожги письмо.