От Тимоти Полсона он не получил почти ничего.
Молодой человек отвечал так же блекло, как и выглядел.
Миранда точно описала состояние Полсона — он вел себя как человек, совершивший нечто такое, что было для него само собой разумеющимся и совершенно не понимающий, что светит ему за это пожизненное заключение или смертная казнь. Складывалось впечатление, что Полсона мало волновали такие пустяки; как и визит детектива. Он просто отвечал на вопросы и пересказывал все то, о чем уже говорил всем остальным.
«Со мной все в порядке. Я сделал то, что должно».
«Не я выбирал их — камера выбирала. Она показывала людей, чьи помысли были столь же омерзительны и черны, как и их души. Камера, пленка, проявляла их».
«Я делал с ними то, что они творили сами. Я лишь вернул каждому то, что они заслужили. Я предотвращал».
Почему именно они? Конкретно эти люди?
Безразличие в глазах и голосе:
«Другие люди проявлялись… обычно. Обычными. Эти — нет. Они вносили расколы в наш мир. Они судили. Я осудил их в ответ».
Показывал ли Тимоти следствию и адвокатуре другие фотографии, сделанные этой камерой?
Да, показывал.
Но, как и многое другое — следствие проигнорировало. Не придало значению. Их это не волновало.
Пять трупов — напомнил себе Аларик — вот что их волновало.
Откуда у Полсона взялась фотокамера?
«Она просто есть. Была у меня».
Почему он стал ею пользоваться?
И впервые в ничего не выражавших глазах Тима Полсона прорезался живой блеск:
«Это был винтажный пленочный фотоаппарат Olympus OM-10 + (моедль F.Zuiko Auto-S 50mm f/1.8) 1983 года. Редкость в моих руках».
В чем была ее не исправность?
«Линза — на ней был знак…знаки…трещины…линза искажала…изнанку…» и тут же Полсон принялся что-то тараторить, сыпя всякими непонятными техническими характеристиками и особенностями деталей, принципами работы винтажных фото камер, словно говорить про дефект линзы давался ему с трудом. Аларик прервал его почти сразу, задав другой (наиважнейший!) вопрос:
В чем была особенность этой фотокамеры? Как она определяла людей?
«Проявляла. Она проявляла их. Она не снимала. Не фиксировала. Она показывала изнанку».
Как?
«Не имеет значения».
Полсон вновь поблек, а его рыбьи глаза ничего не выражали, глядя на Аларика сквозь сальные линии волос.
Отставной детектив понял, что сеанс можно заканчивать. Тут не будет никаких маломальских ответов. Совершенно ясно, что камера и проявленные ею фото вывернули на изнанку самого Полсона. При чем эффект от увиденного на проявленных им фото имел устрашающую скорость. Сам феномен увлек Аларика. Не напугал как было с вудуистом (там ужаса он нахлебался вдоволь), а именно увлек. Последствия непонятного пока безумия он увидел — оно сидит за стеклом прямо на против. Сами фотографии Аларику не доступны — они в лаборатории ФБР в Нью-Йорке. Да и еще большой вопрос дали бы ему к ним доступ? Скорее всего нет.
Но всегда можно подыскать лазейку.
‒ Мистер Полсон, скажите, имеются ли у вас копии или негативы фото, о которых не знает полиция?
Полсон медленно кивнул.
«Там же где один умер во мраке»
И хотя в этом не было никакой логики (зачем прятать на месте убийства копии фотографий?), Аларику они были позарез как нужны! Ведь пока они единственное (подлинное) неопровержимое доказательство (правда пока не ясно чего именно). Эти фотоснимки по сути причина всего, что развернулось в последствии для всех кого выбрал Тим Полсон и для него самого в том числе. И даже странно что Полсон не упоминал о них во время следствия и суда. Ведь прокурор или расследующие дело детективы наверняка задавали подобный вопрос. И Полсон им не отвечал или солгал. А вот ему, Аларику он ответил. Словно бы Полсон ждал его. Такого человека, кто поверит ему. Кого-то, на кого уже нанесен мрачный отпечаток изнанки всего привычного. И дождался. И фото снимки дождутся.
Он должен их достать. Он должен увидеть их.
Прощаться Полсон не стал. Аларик сказал надзирателю что они закончили и Полсона увели из переговорной.
Аларику пришлось частично пересказать адвокату их беседу; особенно то место, где Полсон делится информацией о копии фотографий. Аларик хотел кое-что проверить и упросил мистера Моргана пока никому не сообщать об этом; адвокат согласился лишь потому, что не представлял, чем эти копии или негативы могут быть полезны его клиенту.