… (как и те туристы!) …
не замечал ничего вокруг себя. Тина смотрела на старика во все глаза и ждала, когда же тот ощутит на себе ее пристальный взгляд, но старик только прикладывался к стакану да правой рукой поглаживал раскрытый перед ним фотоальбом. Со своего места Тина не могла видеть этого точно, но нежные, почти ласковые поглаживания фотокарточек были наполнены чувством утраты, которое, по мнению Тины было хорошо знакомо старикам.
Так он и сидел, окутанный красным светом, поглаживал фотографии в альбоме и тянул свой напиток. Тина уже хотела снова переключиться на Вэнди как рядом с их столиком прошел мужчина. Как и в прошлый раз, это был высокий, стройный мужчина в строгом костюме и с фуражкой на голове. Только на этот раз ощущения легкости и возвышенности девушка не ощутила. Этот мужчина
… (он другой; не такой как первый) …
одним своим видом заставлял сжиматься сердце в крохотный, трепыхающийся комочек. И дело было не во внешности. Внешне этот мужчина очень походил на того, кто подходил к шумным туристам, разве что на манжетах его пиджака были не голубые, а ало-красные полосы, и фуражка на голове сидела как-то неказисто из-за густых волос, выбивающихся во все стороны. Нет, определенно дело было не во внешности. Сама энергетика этого мужчины казалась обжигающей и опасной. Угрожающей. И хотя движения его были плавными и аккуратными, он представлялся волком в овечьей шкуре.
Мужчина остановился у столика старика и склонившись над ним сказал что-то, чего Тина услышать не смогла, как ни старалась. Ей почему-то было очень важно услышать слова этих двух мужчин; возможно даже важнее, чем слушать голос Вэнди.
Когда мужчина выпрямился старик коротко покивал облысевший пятнистой головой, сделал большой глоток и принялся медленно, грузно подниматься со стула. Его тело казалось теперь обмякшим, словно старые мышцы и сухожилия утратили свою гибкость и эластичность. Он даже не смог как следует взять со стола альбом — старик удерживал его за самый край и из-за этого раскрытый альбом повис, раскачиваясь, удерживаемый лишь слабыми пальцами старика.
Несколько фото выпали из альбома на пол и, хотя Тина и Вэнди сидели довольно далеко, Тина четко увидела все что было запечатлено на снимках.
Там были девочки
… (девочки-подростки!!!) …
не старше семнадцати лет. Некоторые выпавшие из альбома фотоснимки были старыми, потертыми, почти замусоленными от прикосновений немытых пальцев
… (старик сидел и гладил эти снимки!!) …
однако изображения самих жертв были четкими. Бедняжки — полуголые и обнаженные; привязанные к стульям и валяющиеся просто на сером полу. Она видела их испуганные молодые лица. Светлые глаза, еще живые и яркие, но не от молодости, а от ужаса. В голову Тины как тараканы полезли жуткие образы старика и то как он трогал этих девочек своими сальными, пухлыми пальцами. Как он, посмеиваясь щелкал ножницами перед их лицами и быстро срезал целые лоскуты одежды. На некоторых снимках Тина увидела то, что оставалось от девочек, попавших в руки безумца. Порезы, ровными красными линями полосовали тела юных девушек, раскрывая их руки и ноги как бутоны. У других на животах обезумевший мозг не человека чем-то выжигал отвратительные узоры, плавя нежную, юную кожу…