— Мадам Катерина!
Цыганка улыбнулась.
— О, не красней, Мэри! По крайней мере, ты делаешь успехи: от этого толку побольше будет, чем от того голодранца, на которого ты месяц назад просила навести порчу. — Она понизила голос. — И, кстати, те бородавки уже небось проклевываются одна из другой.
Она опустилась на стул Мэри, и молодой Макгрей тут же возмущенно щелкнул пальцами.
— Эу! Я вас садиться не приглашал.
Они обменялись взглядами в безмолвной дуэли характеров. Его голубые глаза против ее ярко-зеленых. И те, и другие — с хитрецой.
Она заговорила первой.
— Думаю, ты будешь рад услышать то, что я собираюсь тебе рассказать, — она расстегнула плащ и спустила его с плеч.
Взгляд Макгрея тут же сполз на ее выдающуюся грудь, самую внушительную в Эдинбурге, — предмет гордости, подчеркнутый глубоким декольте.
Цыганка улыбнулась. Ее прелести всегда сбивали недругов с толку.
— Желаете ли выпить, мадам? — спросила Мэри, пока Макгрей подбирал свою челюсть с пола.
— Да, дорогая моя. Но что-нибудь приличное, а не ту мочу, что я сбываю тебе для продажи.
Мэри подмигнула ей.
— Я вам принесу односолодовый с винокурни Макгреев. Они свое дело знают, — направившись в кладовку, Мэри бросила на Макгрея заговорщицкий взгляд.
Он не оценил ее веселость.
— Не хочу показаться грубым, дорогуша, — сказал он, — но пора бы вам отвалить.
— О! Ты очень занят, мальчик мой?
— Ага. Ногти сраные полирую, не видно, что ли?
Один из пропойц хохотнул:
— Ну, теперь-то побыстрее дело пойдет!
Макгрей проглотил остатки своего виски и метнул в мужлана стакан. Он попал тому прямо промеж глаз и разбился вдребезги. Пьянчуга взвыл, вскочил и попытался сжать ладонь в кулак, но затем споткнулся, зашатался и посмотрел на свою руку, словно впервые ее увидел. Он грубо выругался и, покачиваясь, побрел на выход.
— Адольфус! — процедила Мэри, возвращаясь с непочатой бутылкой. — Это третий за сегодня постоянный клиент, которого ты спугнул! Он мог бы еще бутылку прикончить!
— Уверена, что мой заказ покроет эти потери, моя дорогая, — сказала Катерина, наливая себе щедрую порцию виски. — И обещаю тебе, что этого-то не спугну.
— Вот-вот спугнете, — ощерился Макгрей.
Мэри стиснула его руку.
— Я на минутку отойду, Адольфус. Послушай мадам Катерину, — с этими словами она поспешила в кладовку, явно сговорившись с пышногрудой цыганкой.
Макгрей вздохнул.
— Какого черта вам надо?
Он переплел пальцы. Совсем недавно ему сняли повязку, но швы на обрубке пальца, отсеченного его сестрой, все еще являли собой жуткое зрелище.
— Безымянный, на правой руке, — произнесла цыганка с меланхолией в голосе. — Как и писали в газетах.
— Угу. Рад, что этот не потерял — или вот эти два.
Цыганка улыбнулась.
— Ты мне нравишься. — Она крутанула стакан, втянула запах напитка и сделала большой глоток. Поморщилась. — Ах, и правда приличное пойло!
— Я не любитель спрашивать дважды. Какого черта вам?…
— Я верю тебе, мальчик мой.
Макгрей поднял взгляд, в котором отразился свет очага — голубые глаза вспыхнули янтарем.
— Не играйте со мной, — пригрозил он, положив ладонь на стол и медленно сжав ее в кулак. — Я повидал достаточно шарлатанов вроде вас. Плутуете и врете ради пущих грошей.
— Не равняй меня с ними, мальчик. Я очень сочувствую твоему горю.
— Да вам-то какое дело?
Она криво улыбнулась.
— Я знаю, каково это. Я потеряла родителей, когда была совсем мала. Тебе еще повезло.
— Повезло! Да уж.
— Ты крепок, у тебя есть дом и винокурни… — она втянула аромат напитка. — У меня ничего такого не было. Я была нищенкой со странным акцентом, одна-одинешенька. За буханку плесневелого хлеба или ночь под крышей платила сам понимаешь чем. Иногда…
Она умолкла, словно проглотив слова, которые собиралась произнести. Она сделала большой глоток и прокашлялась.
— Но я пробилась. Я больше не потерянная, беспомощная девчонка и никогда больше ею не буду. Поверь, я здесь не для того, чтобы попрошайничать или нажиться на твоем горе. Я готова помочь, пусть даже никто не помог мне, когда я оказалась на улице.
Макгрей скривился — то ли сочувственно, то ли раздраженно. Цыганка улыбнулась, заметив проблеск сопереживания. Вот он, ее шанс — трещина в скорлупе этого юноши.
— Ты ведь кое-что увидел, — прошептала она, и ее голос вводил в транс, как шипение змеи. — То, чему не можешь найти объяснения… Тебя даже посещала мысль, что ты и сам сошел с ума.