— Можешь быть спокоен, он ни о чем не догадывается. Просто смутное подозрение, что в Центре происходит что-то не то. Но ведь конкретики у него явно нет. А вот Лорд — это да. Лорд — это серьезно. Ты уверен, что он пытался тебя сканировать?
Я еще раз, тщательно подбирая слова, описываю ощущения, которые испытал, когда мой мозг начал окутывать теплый туман.
— Да, похоже — сканировал, — задумчиво говорит Дафна. — Знаешь, нам надо бы научиться ставить защиту.
— Тогда любой сканнер нас точно вычислит, — возражаю я. — Защита будет сверкать, как стекла в солнечный день. Я же тебе об этом рассказывал. А тут… ну что Лорд смог понять из моих мутных эмоций? Кстати, ты очень вовремя бросила свою эсэмэску.
— Увидела, что надо тебя выручать… А Лорд, я думаю, все-таки что-то понял… Не случайно же он обратил внимание на твой английский язык.
— Англо-американский — так он выразился…
— Ладно, не перебивай! Между прочим, у Лорда есть устойчивая привычка — задавать самый важный вопрос в конце разговора. Я это не раз подмечала. Затем, наверное, чтобы застать оппонента врасплох. Но ты ведь и в самом деле стал говорить значительно лучше. Это всем очевидно. Это демонстративный факт. У тебя теперь встречаются такие неожиданные конструкции, которые одной разговорной практикой не объяснишь. Опять же словарный запас вырос раз этак в пять. Идиомы всякие появились. А если вдобавок выяснится, что ты начал понимать итальянский, немецкий…
— Французский чуть-чуть…
— Знаешь, я как раз хотела тебе сказать… Я вчера сидела в номере у Ай Динь, и кто-то ей позвонил. Разговаривали они, разумеется, по-китайски, но я неожиданно стала догадываться, о чем идет речь. Не понимать, а вот именно что догадываться, немного улавливать смысл. Вот тебе тоже — демонстративный факт… Сколько мы еще сможем держать это в тайне? Сколько мы еще сможем скрывать, что перестаем быть людьми? Или — что мы становимся какими-то другими людьми, биологически отличающимися от стандартной конфигурации хомо сапиенс? Рано или поздно, но нас непременно разоблачат. Да хоть сегодня промелькнет у кого-нибудь в голове такая мысль.
— Не надо драматизировать, — подумав, говорю я. — В конце концов данный феномен можно объяснить и коллективным инсайтом. Мы же тут все слегка сдвинутые: естественно, что у нас возникает психологический резонанс — мы как бы «накачиваем» друг друга сходными когнитивными состояниями. Что-то вроде сектантских радений, когда адепты после долгих и горячих молитв, вдруг начинают воочию видеть бога. Экзальтация затем прогорает, но ощущение… ощущение трансцензуса остается.
— Это несерьезно, — академическим тоном произносит Дафна. — Ты что, не знаешь людей, которые составляют наш Комитет? Ты на лица их посмотри. Расскажи им про экзальтацию, про трансцензус, про психологический резонанс… Можешь еще попробовать через метод «глубинного погружения» объяснить… Уверяю тебя, все это тут же будет квалифицировано как зомбирование. Мы в их глазах немедленно превратимся в инопланетных агентов, в кукол, запрограммированных арконцами против людей. Какой в этом случае будет наша судьба?
Голос у нее лекторский, монотонный, но мне за размеренными интонациями почему-то чудится крик.
— Ладно, давай работать…
Дафна, не глядя, тянется за карандашом. Пальцы не достают, она нетерпеливо барабанит ими, пытаясь его нащупать, и я вдруг вижу, как карандаш, будто притянутый магнитным полем, сам подползает к ней.
— Стой!
Она замирает.
— Дай-ка сюда!
Дафна, удивленная моим тоном, широко распахивает глаза, но беспрекословно отдает карандаш.
Я кладу его на прежнее место.
— Возьми еще раз!.. Нет-нет, не изгибайся, пожалуйста, не гляди на него!
— Мне не достать… Слишком далеко положил…
— Ты просто представь, что берешь… Закрой глаза!..
Дафна послушно зажмуривается.
И я вновь вижу, как карандаш подползает к кончикам ее пальцев, которые скребут по столу.
— Теперь — повторим!
В этот раз я снимаю все действие на телефон, а затем, перегнав ролик в компьютер, мы вместе, уже на экране, просматриваем его.
И вот тут Дафна пугается по-настоящему.
— О-о-о!.. — обхватив горло ладонями, стонет она. Словно плачет в саванне птица, оставшаяся в ночном одиночестве. — Я знала это… Я это знала… Я чувствовала… — Она вся дрожит. На щеках ее проступают пепельные, светлые пятна. — Что нам делать, Илья?.. Мы будем теперь как монстры… как мутанты среди нормальных людей… Ты понимаешь, Илья?.. Мы теперь просто обречены…