Он, Патта, оказался здесь, в Холодном Мире, на краю Провала. И здесь эта война – точнее, малая ее частица – будет проиграна.
На заходе солнца, когда Марк и Майя устроились под скалой с маленьким журчащим водопадом, носившим имя Карла Винджа, к ним прилетел сокол. Прянул с темнеющих небес, сел Марку на руку, вцепился острыми когтями в ткань комбинезона и заклекотал. К его лапе был привязан крохотный патрончик.
– Сокол… – благоговейно прошептала Майя, – сокол… – Она склонилась над патрончиком, прочла надпись. – Летит из Китежа в Никель с сообщением. Утомился, бедный…
В самом деле, вид у птицы был неважный. На мгновение Марк прикоснулся к ее ментальному полю и вздрогнул, ощутив безмерную усталость, жажду и упрямое стремление продолжить полет. Это существо, не обладавшее разумом, отлично понимало, что такое долг. Долг – то, что превыше всего; нужно долететь, куда послали, или погибнуть. Другой альтернативы не имелось.
– Он хочет пить. Дай ему воды, – сказал Марк.
Майя покачала головой.
– Дай сам. Видишь, он прилетел к тебе… Он знает, что ты – Вальдес! Вальдес, повелитель соколов!
Улыбнувшись, Марк направился к водопаду. Сокол пил из его ладони, и это казалось чудом – птица была молодой и не могла его помнить. Возможно, дар эмпатии, унаследованный от отца, распространялся не только на людей, но и на этих крылатых созданий?.. Марку хотелось думать, что это так.
Он раскрошил немного сухого рациона, но от такого угощения сокол отказался – посидел на его руке несколько минут, потом расправил крылья и взмыл в воздух. Его движения были бесшумными и быстрыми. Марку подумалось, что ни один аппарат, изобретенный людьми, не способен так летать – мощно, свободно, не борясь с тяготением, не сражаясь каждый миг с воздушной стихией, а слившись с ней в единое целое. И ни к одной машине, даже разумной, он не испытывал столь теплых чувств.
В тишине раздался заунывный вопль каменного дьявола, и Марк, сняв пояс с оружием, вытащил бластер из кобуры.
Майя придвинулась к нему. В угасающем солнечном свете ее глаза были бездонными, как ночное небо Тхара.
– Не хочешь проверить, что с Панчо и твоей сестрой?
– Проверить? Как?
У ее губ наметились морщинки. Казалось, девушка в нерешительности.
– Ну-у ты ведь умеешь… – протянула она, прикоснувшись тонким пальцем ко лбу. – Умеешь, я знаю! Про твоего отца говорили, что он… – Майя повела рукой, будто посылая мысль в полет следом за соколом. – И еще…
– Да?
– Еще Ксюша как-то призналась. Она тоже умеет, но у тебя получается лучше. Так она сказала.
– Не верь слухам и девичьей болтовне, – вымолвил Марк.
– Я верю своим глазам. Эта птица… сокол… как он тебя нашел? На пути в тысячи километров! А ведь нашел, прилетел к себе и попросил напиться… Ты приманил его, да?
Ее зрачки расширились. Она глядела на Марка с таким трепетным ожиданием, с таким волнением, что сердце его начало биться чаще и к горлу подступил комок. Вот девушка, подумал он, которая станет моей подругой, родит мне детей и будет хозяйкой в моем доме. Все будет так, если судьба не повернется к нам черной стороной… Она войдет в нашу семью, ибо другой у нее уже нет, и назовет моего отца – отцом, а мать – матерью… Могу ли я что-то скрывать от нее? Да и что можно скрыть от женщины, которую любишь, с которой намерен прожить всю жизнь? Кто стал Вальдесом, тот причастен к их семейным тайнам…
Он опустил веки и потянулся мыслью на запад, к метавшемуся в скалах и ущельях краулеру. Чувство свободного полета вдруг охватило его, словно он по мановению волшебной палочки стал соколом – скорее даже тенью сокола, летевшей с быстрым ветром, ибо ни одна птица, ни на Земле, ни на Тхаре, не могла передвигаться так стремительно и так легко. Пики и разломы Хаоса промелькнули перед его мысленным взором, он увидел каменных дьяволов, что крались меж скал, выслеживая добычу, потом различил стаи боевых машин, тянувшихся к морскому берегу, прикоснулся к нечеловеческим разумам дроми и отпрянул в отвращении, успев, однако, ощутить, что их охота оказалась бесполезной. Это наполнило его торжеством. Он попытался, как учил отец, расширить зону ментального поиска, направив поисковый конус вниз, и сразу поймал знакомые импульсы. Сестра и Сантьяго перемещались, но уже не на запад, а на восток, к водопаду Винджа, и это движение было спокойным и неспешным. Будто возвращение к дому после тяжелой работы, подумалось ему.
Марк открыл глаза. Лицо девушки было так близко, что он мог коснуться ее ресниц губами.
– Они возвращаются, тхара, но едут медленно – думаю, Панчо устал. Ты права, нам придется ждать их до утра.
– До утра… – повторила Майя и потянула вниз застежку его комбинезона. – До утра… У нас много времени, мой родной. – Ее ладонь скользнула по груди Марка, затем тонкие пальцы двинулись дальше, коснулись шеи, плеча, спины. – Реаниматор, – прошептала она, – что за чудо этот реаниматор… Шрамы уже рассосались… никаких следов…
– Печень, легкие, сердце и позвоночник, – с улыбкой перечислил Марк. – Кажется, еще почки… Но остальное цело.
– Десант все делает быстро, так? – Щеки Майи вспыхнули румянцем. – Но иногда торопиться не стоит. Тем более что ночь такая длинная…
– И холодная, моя тхара, – добавил Марк, чувствуя, как кружится голова. – Может быть, разложим костер?
– Он нам не понадобится, милый.
Ее губы были обжигающе горячими.
Глава 8
Энсин
– Как стоишь, оболтус? Зад подбери, брюхо втяни! Грудь вперед, ноги вместе, а не раскорякой! Ну-ка, щелкни каблуками!
Энсин Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев щелкнул. Щелкать каблуками его обучили еще в Академии, на первом курсе, и теперь это искусство пригодилось.
– Неплохо, – заметил коммандер Степан Раков по кличке Птурс, начальник оружейной секции «Урала».. – Это ты делаешь неплохо, парень. А вот ремень комбинезона лежит не по уставу. Положено, чтобы застежка была точно в центре тяжести, а у тебя на палец выше. На целый палец, говорю! Поправь! – рявкнул коммандер, продолжая сверлить энсина грозным взглядом. Глазки у него были маленькие, и сразу от них начиналась борода – не очень ухоженная, зато длинная, до самого коммандерского живота.
Энсин опустил ремень.
– Теперь на палец ниже, – мрачно заметил коммандер. – Не знаешь, где центр тяжести?.. Что за дурик мне достался! – Повернув голову, он оглядел вахтенных офицеров своей секции, собравшихся на представление. Под начальственным взором ухмылки на их лицах тотчас угасли. Довольно кивнув, Раков спросил: – Ну-ка, парни, где у людей центр тяжести?
– У мужиков – в области пупа, у женщин – на ладонь ниже! – громко выкрикнули вахтенные. Их было двадцать шесть человек, но ответ прозвучал как единым голосом. Похоже, школят их изрядно, подумал энсин и передвинул ремень куда положено.
– Та-ак… – Коммандер снова оглядел его, отыскивая, к чему бы придраться, и вдруг радостно хрюкнул. – Воротник-то, воротник! Вроде у тебя там что-то расстегнуто?
Комбинезон самого коммандера был распахнут, и лохматая борода вольно струилась по груди, заросшей густым волосом. Он почесался и прорычал:
– Я спрашиваю: расстегнуто?
– Никак нет, коммаидер! – доложил энсин и на всякий случай щелкнул каблуками. Его рапорт о переводе в боевую секцию удовлетворили, но сейчас энсину казалось, что он слегка погорячился. Во всяком случае, стажировки у связистов и даже в службе утилизации уже вспоминались как сладкий сон.
– Ну-ка подойти! Проверю.
Коммаидер поманил его толстым пальцем. Энсин приблизился четким строевым шагом, и палец Ракова нырнул ему за воротник. Палец тоже был волосатым. Энсину казалось, что волос на коммандере не меньше, чем чешуи на дроми.