Она — невинная юная девушка. Уже полторы тысячи лет. И пусть такой и остается.
Неслышными шагами сестра обошла вокруг него. Почему-то она очень любила так делать — с самого раннего детства. Тейлон помнил, как, едва научившись бегать, она носилась вокруг него кругами, доводя его до головокружения.
Даже сейчас, когда перед ним стояла взрослая девушка, Тейлон мысленно видел сестру малюткой. Вот она сидит у него на коленях, играет его косичками, лепечет ему что-то на своем младенческом языке...
Совсем как Дира.
При этом воспоминании сердце его болезненно сжалось.
Сиара не была единственной сестрой Тейлона. Всего у него было четыре младших сестренки. Фиа умерла во младенчестве. Тресс дожила до пяти лет и погибла от той же болезни, что унесла их мать.
А Дира...
...Ей было всего четыре года.
Она убежала из дома на рассвете, чтобы увидеть фей, рассказами о которых дурачил ее старший брат. Он уверял, что, если встать рано-рано, на восходе солнца, — можно увидеть, как феи танцуют на лужайке за окном.
Сквозь сон пятилетний Тейлон услышал, как открылась и вновь закрылась дверь их хижины. Сначала он подумал, что это отец, но, повернувшись на другой бок, чтобы снова заснуть, понял, что Диры нет рядом.
Сон будто испарился: он вскочил и бросился за ней.
Тейлон рассказывал сестре, что феи пляшут на скале, — на краю утеса, круто обрывающегося в море. Там он ее и увидел. Она цеплялась за камни над обрывом.
Услышав ее пронзительный крик, он побежал еще быстрее.
Но не успел. Слабенькие ручки четырехлетней крохи не могли долго удерживать ее на краю пропасти.
Когда он добежал до обрыва, она уже лежала внизу, и волны омывали ее безжизненное тельце.
Даже сейчас, стоило закрыть глаза, он ясно видел ее под обрывом. Видел лица родителей, когда разбудил их, чтобы сообщить ужасную весть.
Но хуже всего было то, что он видел обвинение в глазах отца.
Ни отец, ни мать ни словом не упрекнули сына, но Тейлон знал: в случившемся они винят его.
Он и сам знал, что виноват.
Вот почему он так оберегал Сиару и Тресс. Когда Сиара осталась его единственной сестрой, он готов был на все, лишь бы с ней не случилось ничего дурного...
Сейчас он ощутил, что Сиара хочет что-то ему сказать, но колеблется.
— Какие новости из мира даймонов? — спросил он.
Сиара ответила не сразу.
— Откуда ты узнал?
— Обычно, когда я охочусь, ты составляешь мне компанию, — но не в этот раз. Что-то случилось?
— От тебя ничего не скроешь, — улыбнулась Сиара. Затем обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно: — Ходят слухи о какой-то новой силе. Новая злая сила появилась в городе. Иная, не даймоническая.
— Что же это? Гоблин, упырь, демон?
— Никто толком не знает. Источник силы окружен даймонами, но сам он — не из них. Это что-то другое.
— Какой-то бог?
Сиара пожала плечами:
— Я пыталась найти кого-то, кто знает, но... — Она помолчала, зябко поежилась. — Спейрр, будь осторожен. Что бы это ни было — оно полно ненависти и злобы.
— Ты можешь определить, где находится этот источник силы?
— Пыталась, но, стоит мне приблизиться, — он перемещается. Как будто чует меня и знает, что должен меня избегать.
Звучит зловеще, особенно учитывая, что на носу Карнавал. Время, когда в городе появляется Вакх, дни бурных празднеств, веселого безумия и всяческих излишеств. Похоже, кто-то или что-то хочет воспользоваться этим шумным и хлопотливым временем в своих целях.
Внимание Тейлона отвлек проезжающий мимо автомобиль — старенький «фольксваген-жук». Темно-синий верх его хозяин разрисовал светящимися в темноте звездами, а низ выкрасил в ярко-оранжевый цвет и украсил алыми пацификами[17].
Тейлон улыбнулся. Эту незабываемую машину он заметил на стоянке возле клуба несколько часов назад, когда уходил, — и интуиция подсказала ему, что «фольксваген» принадлежит Саншайн. Никто, кроме нее, не мог бы разъезжать по городу на таком чудовище.
И действительно, автомобиль свернул к «Бегущему Волку».
Темные Охотники видят ночью, как днем, поэтому Тейлон ясно различил, как Саншайн выходит из машины, достает с заднего сиденья какой-то ящик. При виде девушки его тело мгновенно напряглось.
Еe черные волосы сейчас были заплетены в две косы. На плечи накинут ярко-розовый плащ, не скрывающий изгибов восхитительного тела.
Перед глазами Тейлона мгновенно появилась до боли яркая картина: вот он подходит к ней сзади, привлекает к себе, вдыхает знакомый пах пачулей. Проводит рукой по груди, обтянутой черным джемпером, нащупывает пуговички, расстегивает их одну за другой...
От этой картины в нем вспыхнуло жаркое, как огонь, желание.
— Спейрр! — Голос Сиары вырвал его из страны фантазий.
— А? Извини, отвлекся.
— Я сказала, что пойду и попробую выяснить что-нибудь еще. Или предпочтешь, чтобы я осталась с тобой и не давала тебе витать в облаках?
— Спасибо, нет. Я в порядке и нигде не витаю.
Я чувствую, тебя мучают противоречивые стремления. Точно не хочешь, чтобы я осталась?
Точно? С такой же точностью конец мира наступит через пятнадцать минут!.. Ему страшно расставаться с Сиарой — ведь каждый раз, глядя на Саншайн, он чувствует неодолимое искушение забыть обо всем, кроме нее.
— Точно. Иди.
— Ладно. Если понадоблюсь — позови.
— Непременно.
Сиара исчезла, и он остался во тьме один.
Саншайн захлопнула дверцу машины и вошла в клуб через черный ход.
Не думая, что делает, Тейлон шагнул следом... и остановился.
С силой потер ладонями лицо. Нет, так не пойдет. Надо изгнать ее из своих мыслей раз и навсегда. На что он надеется? Темные Охотники не ходят на свидания, и, разумеется, у них не бывает подружек! Правда, есть исключение — Келл. Но Келл — сущая заноза в заднице, а его подруга — постоянная головная боль для Ашерона.
Не то чтобы Тейлон боялся стать для Ашерона головной болью. Пожалуй, ему бы даже понравилось дразнить атлантийца. Дело в другом: он не хотел подвергать жизнь Саншайн опасности.
Темные Охотники не ходят на свидания, но Темному Охотнику любовные интрижки противопоказаны по другой причине. Любые близкие отношения для него под запретом. Этот урок он выучил много столетий назад — на собственной шкуре.
В отличие от других, он проклят собствен богами. Вот почему Тейлон отказывался от личного Оруженосца. Не хотел, чтобы хоть кто-то из смертных подходил к нему слишком близко.
И сейчас, много столетий спустя, в его ушах все еще гремел гневный голос бога.
Тейлон застонал, вспомнив, как на руках у него уходила из жизни страстно любимая жена.
Все это — по его вине.
Все эти смерти.
Все трагедии.
Столько судеб разрушено одной его дурацкой ошибкой! Всего однажды он позволил своим чувствам взять верх над разумом — и погубил не только собственную жизнь, но и жизни всех, кого любил.
Тейлон поднял голову к темным небесам. Страшные воспоминания возвращались к нему, — и это было так мучительно, что с губ его сорвалось хриплое проклятие.