Каждый раз, когда я закрывала глаза, перед ними разворачивалась новая картина. Костры и привалы. Темные дороги. Электрические изгороди. Ближе и ближе, лица выступали из темноты. Они наблюдали за мной, размытые и нереальные. Они все были там – все, кого я знала. Мои друзья. Надзиратель из Каледонии. Гейб. Мэл. Та пожилая женщина. Мою голову окружала корона искр, трескучих разрядов энергии.
Они наблюдали, но не подходили ближе. Не помогали. Они говорили нервно и сбивчиво:
– …всюду, ищут ее…
– Оставайтесь здесь, ждите приказов…
– Грузовик…
Веки горели. Они опускались под собственным весом, слезы и запекшаяся корка, склеившая ресницы, делали их тяжелыми как свинец. На этот раз передо мной была лишь тьма.
Вообще ничего не было.
Сначала я подумала, что это кровь.
Отвратительная с металлическим привкусом вонь стояла в носу, пропитала волосы, кожу. Я заставила себя открыть глаза, сморщившись от яркого света, который лился сверху. Когда черные точки перед глазами исчезли, я смогла различить пятна на потолке и на стенах.
Это была всего лишь ржавчина. Но ее пятна расползлись повсюду, красноватые капли мерно падали в небольшую лужицу рядом с моей головой. От этого к горлу снова поднялась желчь, и я почувствовала, что сейчас захлебнусь собственной рвотой.
Дыши. Я втянула воздух через нос, а затем медленно выдохнула. Именно этому доктор Пойнер научила меня на нашем самом первом сеансе, три года назад, когда прошлое внезапно показало зубы и начало преследовать меня повсюду.
«Дыши, сопротивляйся панике, – учила она. – Найди пять предметов, которые ты можешь видеть, четыре предмета, до которых можешь дотронуться, три звука, которые ты можешь услышать, два запаха, которые ты можешь почувствовать, что-то одно, что можешь попробовать на вкус».
«Три стены, потолок и моя рубашка, – считала я. – Края металла, сырые пятна конденсата, хлопья ржавчины – старые и свежие, шершавый деревянный пол подо мной. Биение моего сердца, капли воды, мое дыхание. Бензин и что-то гнилое. Мой пот».
Сосредоточившись на своих ощущениях, я осознала кое-что еще: я снова могла слышать. Хаотичный вой ослабел настолько, что не заглушал и другие звуки. Но он никуда не делся и зудел, будто муха, застрявшая в ухе.
Я вдохнула еще раз и попыталась сесть. Однако жесткие ремни только заскрипели, но не поддались. Я лежала, распластавшись на спине, на мокром полу. Небольшое помещение, где я находилась, напоминало сарай. А может, контейнер?
Вытянув шею и извернувшись, я различила в тени две вытянутые неподвижные фигуры. Осознание ударило меня, словно выстрел. Где бы я ни оказалась, меня привезли сюда не одну.
Кто-то часто дышал, пытаясь вырваться из оков. В этих движениях чувствовалась паника, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы она не захватила и меня.
– Эй? – прохрипела я.
– Постарайся говорить тише. – Это был все тот же парень. Он говорил так тихо, что я едва различала слова. По-прежнему пытаясь вырваться, он добавил: – Снаружи стоят охранники.
Новости были плохие, но почему-то мне стало легче дышать.
– Просто супер, – прошептала я в ответ, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро. Патентованный метод Лиама Стюарта: как рассеять чужие страхи, одновременно подавляя собственные. – А я уж начала беспокоиться, что сбежать будет слишком легко.
– Слишком легко? – повторил парень, сразу прекратив дергаться. Я уже собралась объяснить, что это была попытка сострить, пусть и несвоевременная, но тут же услышала прилетевшее в ответ: – Тогда… тебя точно порадует, если я скажу, что огнеметов у них все-таки нет.
Шутливый тон давался ему с трудом, если это вообще не был его первый эксперимент. Я снова изогнулась, чтобы посмотреть на него – по крайней мере, на покрытые грязью подошвы его кроссовок. Его дыхание немного успокоилось, и даже в полумраке я видела, что он тоже старается перевернуться, чтобы взглянуть на меня.
– Значит, огнеметов не было? – повторила я. – Ну и что это тогда за злодеи?
– Похоже, что полные идиоты, – прошептал он в ответ, – из тех, что не дружат с головой, если решили тебя поймать, и настолько тупые, если не соображали, что ты можешь сотворить в ответ. Думаю, они тебя на всю жизнь запомнят.
Именно в это я сейчас хотела верить больше всего: в то, что я смогу вытащить нас отсюда и заставить тех, кто на нас напал, пожалеть об этом. Уверенность – вот что мне было нужно.