Оба умерли несколько лет тому назад от изнуряющей болезни, которую их родственники теперь списывают на ведьминское проклятие. Альтамия не может ни подтвердить, ни опровергнуть заключения мистера Уилсона, не оскорбив его, поэтому решает промолчать. Что же касается песен мертвых, ни в одной из них нет ни слова о колдовстве. Коронер воспринимает осторожность девушки как согласие.
От песни мистера Гейра меня все внутри переворачивается, как и в случае с Клементсом. Но охотник на ведьм был воплощением зла, а вот мистер Гейр – это отчаянная надежда.
Лето – жестокая госпожа. Я настолько поглощен ее прелестями, что даже не замечаю, как приближается осень. В ее присутствии с моих щек уходит румянец, а тело становится все слабее. Я растворяюсь в ее крепких объятиях.
Я пытаюсь отвлечься от чувства голода, которое пронизывает каждое его слово. Яркие тона его песни проникают в теплые уголки внутри меня. Я не могу его вернуть, и нужда мистера Гейра заставляет меня похолодеть, давая ложные обещания.
Миссис Бертт не поет о своей смерти. Она напевает о муже времен своей юности, о том, чьи поцелуи она вспоминала, умирая.
Наша любовь была танцем. После того, как вы ушли, я тактами измеряла ваше отсутствие.
Новое па, новый супруг. Целая жизнь. Танец, потраченный на подсчеты, пока мы с вами снова не вошли в общий ритм.
Я смотрю на Альтамию. Наши с ней ритмы не совпадают. И я буду сожалеть об этой трагедии всю свою жизнь.
– Может быть, зажжем еще свечей, – предлагает Альтамия, заметив, как я хлопаю глазами.
Я складываю ладони, а подняв взгляд, замечаю, что мистер Уилсон снова подошел к Клементсу. Взяв себя в руки и глубоко вздохнув, Альтамия опускает покрывало. Кожа у него словно резиновая, а еще от него исходит зловоние, словно его уже поедают личинки.
– Хорошо, что присяжных уже набрали, – отмечает он, сдерживая тошноту. – Он уже начал гнить.
Альтамия приподнимает Клементса за талию с гораздо большей нежностью, чем я мог бы себе представить. Затем она осматривает рану у него на затылке, сквозь которую просвечивает белый череп.
Лицо Клементса оказывается всего в нескольких сантиметрах от моего. Губы его неподвижны, но меня снова поглощает песня, которую он пел, когда я приходил сюда в прошлый раз. Имя Альтамии визгом раздается у меня в голове.
– Вам нехорошо, – обеспокоенно смотрит на меня Альтамия.
– Это из-за запаха, – объясняю я и начинаю дышать в носовой платок.
Не слишком поверив моим словам, она, однако, опускает Клементса обратно на стол.
– Я был одним из первых, кто увидел тело, когда судья Персиваль забил тревогу, – сообщает нам мистер Уилсон.
– Вы полагаете, речь идет об убийстве? – Альтамия неохотно переводит внимание на коронера.
Мистер Уилсон адресует свой ответ мне:
– На данный момент я так не считаю. Похоже, он упал, ударившись головой о камни.
– На месте его гибели было много крови? – спрашивает Альтамия.
– Я лично туда не выезжал, но констебль описал ее как брызги на камнях, не более.
– Рану могли нанести уже после смерти. Это может объяснить отсутствие крови. Вот, взгляните. – Альтамия указывает на голову Клементса, и коронер подходит ближе. – Рана очень грязная, словно его ударили несколько раз.
– Я предполагал такой вариант, – бормочет он, отвернувшись от моего пристального взгляда.
– В какой позе он находился, когда вы его увидели? – допытывается она.
– В той же, что и сейчас, – отвечает мужчина.
Руки Клементса скрещены на груди, а ладони покоятся на плечах.
– Старинная погребальная поза, – отмечает Альтамия. – Сейчас руки принято складывать в районе таза или по бокам от бедер.
– Я подумал, что перед смертью он мог сложить руки в молитве. Если бы вы решили устроиться коронером, я бы остался без работы.
Альтамия открывает рот, словно собираясь попросить прощения, но вдруг выпрямляется.
– Женщина вроде меня никогда не стала бы вам конкурентом, – говорит она.
Достижения женщины не поддаются сравнению с мужскими. Я заливаюсь краской, вспомнив, как смеялся над ее желанием стать хирургом. Из-за своего пола она вынуждена принимать лишь мертвых пациентов.
Мистер Уилсон лишь горько улыбается, соглашаясь с ней. Он перекладывает руки Клементса на бедра, с вызовом глядя на Альтамию в ожидании того, что она решит его остановить.
– Присяжные должны увидеть его в том же виде, в котором он был найден, – заявляю я.
– Я опишу им его позу. Его нужно похоронить надлежащим образом, – настаивает он, но затем уступает. – Я уже собирался заявить присяжным о том, что это мог быть несчастный случай, когда вдруг заметил это. – Мистер Уилсон подворачивает рукава Клементса, указывая на колотую рану у него на плече. – Он бы быстро скончался от потери крови, – говорит коронер, пока я взглядом изучаю рану, набитую шерстью. Он расплывается в улыбке, когда Альтамия с ним не спорит. – Мистер Раш убедил большую часть города, что судья Персиваль – убийца. Очень жаль, что своими заключениями я не смогу его оправдать.