На меня, а особенно – на Уилла с любопытством смотрят несколько человек.
– Охотник на ведьм, – шепчет незнакомец, и смесь страха и возбуждения в его голосе передается окружающим.
– Наверное, вы испытываете облегчение, когда видите, что ваше бывшее ремесло снова в таком почете. – Хейл привлекает наше внимание к магазинчику, рекламирующему услуги охотников на ведьм.
– Не верю в такое единодушие, – прямо произносит ему Уилл.
– То дело Грея из прошлого давным-давно забыто, и не сказал бы, что вы имели к нему какое-то отношение, – признает Хейл.
На лице Уилла возникает натянутая улыбка. Конец охоты на ведьм был ознаменован жутким скандалом. Тогда мальчик по имени Джозеф Грей заявил, что его украли ведьмы. Его делом занялся один местный охотник, который стал возить ребенка по деревням, чтобы тот показал ему тех, кто совершил это преступление. За этим последовала череда казней через повешение, пока обвинения Грея не были сняты после того, как король Яков лично взялся за расследование этого инцидента. К тому времени Уилл уже ушел из профессии, но бесчисленные смерти невинных вызвали протесты, что ознаменовало конец этой практики, по крайней мере в Англии. В то же время отсутствие санкций со стороны Парламента и обвинения ведьм в помощи солдатам-роялистам побудили многих пойти в это ремесло. Север всегда остерегался папизма и ведьмовства, и люди поспешили этим воспользоваться.
– В последнее время все здесь чувствуют себя такими растерянными. Некоторые ищут утешения в устаревших практиках, – признается Хейл.
Уилл останавливается.
– Те, кто так поступает, наверное, будут разочарованы моим прибытием.
Хейл замолкает, а я пытаюсь скрыть облегчение, которое испытал, когда услышал эти слова Уилла.
– Давайте пойдем куда-нибудь, где можно согреться? – предлагает Хейл, как только приходит в себя.
– Да, – соглашаюсь я с ним от лица своего наставника и дергаю себя за плащ, словно держа щит.
Вырезанные из камня фрукты над серой входной дверью дома Хейла причудливо оттеняют мрачные здания, стоящие вдоль его улицы. Кирпичные фасады перемежаются широкими окнами, и я краем глаза замечаю, как на втором этаже мелькают ярко-рыжие кудряшки, прежде чем Хейл приглашает нас внутрь.
В интерьере дома преобладают тяжелые деревянные панели, а узкая лестница извивается и разветвляется, пронизывая многоэтажное здание. Глубокие оттенки мебели красного дерева оттенены бежевым цветом стен и гобеленами, висящими вдоль коридора. Я морщу нос, учуяв странный запах, но еще до того, как мне удается его идентифицировать, я отвлекаюсь на пару ловких рук, которые начинают снимать с нас с Уиллом плащи. Слуга проводит нас в наши комнаты, чтобы мы смогли переодеться с дороги перед тем, как спуститься на ужин.
Уилла приглашают в комнату дальше по коридору, а меня отводят в маленькое помещение для гостей, окна которого выходят на улицу. Комната почти пуста, не считая находящейся в ней молодой женщины, чье внимание привлек гобелен, украшающий стену.
– Как мило. – Она оборачивается ко мне, и ее силуэт обрамляет изображение злосчастного романа Пирама и Фисбы, вышитое золотыми, коричневыми, синими, серебряными и красными нитями. Под моим пристальным взглядом ее лицо заливает румянец, и она торопливо заправляет рыжие кудри под белый чепчик служанки.
– Запоздалый свадебный подарок, – рассказывает девушка о гобелене. Она – примерно моя ровесница, у нее высокий лоб, а кожа, залитая светом, струящимся через окно, кажется почти прозрачной.
– Странный подарок для невесты, – замечаю я.
Она расправляет фартук, и ее темные глаза скользят вверх-вниз по моей фигуре.
– Вы не очень-то похожи на охотника на ведьм.
– А как он должен выглядеть? – интересуюсь я. Она высокая – почти моего роста, но как только я подхожу, немного сутулится.
– Не такой молодой, – отвечает она, и, чтобы разрядить обстановку, я смеюсь и делаю шаг назад. Я привык, что в поисках моего отца или Фрэнсиса люди смотрят сквозь меня, и что-то внутри меня оживает от ее пристального взгляда.
– А я и не охотник на ведьм, – объясняю я. – И мой господин – тоже. Он ушел из ремесла.
– Не бывает бывших охотников на ведьм, – заверяет она меня, и я краснею от ее откровенности. – Люди в восторге от того, что судья Персиваль приехал. Но предупреждают друг друга, что нельзя корчить рожи, в гневе проклинать соседей или делать заговоры на скот, а то их обвинят в колдовстве.