Его люди лишь смеются над этим обвинением, а Раш тянется к моей шее:
– Любовный амулет! – Он хватает узелок Фрэнсиса.
– Он принадлежит мне, – сопротивляюсь я, когда он переводит взгляд на Альтамию.
– Ах, еще и признался! – Его кулак – словно промчавшаяся вспышка. Удар – достаточно сильный, чтобы пошла кровь. Нет, это был не удар. Среди приглушенного эха криков Альтамии я замечаю пятна крови, расплывающиеся у меня на рубашке, и клинок в руках у Раша. Я падаю, когда второй удар наполняет мой рот сладким медным привкусом. Шатаясь, я поднимаюсь на ноги и хватаюсь за плащ Раша. Шов рвется, и я ощущаю покалывание в ладонях, которое ослабевает, когда меня пинком возвращают на землю. Альтамия бросается ко мне, но один из людей Раша крепко ее удерживает. Она бьет и царапает его обнаженную кожу, но тот никак не реагирует. Раш внимательно изучает свой порванный плащ, а затем – мой узелок, который все еще держит в руке. Переливающиеся волосы моего брата тускнеют, пока Раш медленно расплетает узел. Эта потеря – все равно что удар в бок. Из меня будто вырвали кусок плоти. Как только Раш заканчивает, песню Фрэнсиса уносит ветер.
– Альтамия! – кричу я, изо всех сил пытаясь подняться и прикоснуться к ней.
– Меня не остановить, – и Раш пинает меня ногой с такой силой, что я теряю сознание.
Глава тридцать восьмая
– Все в порядке.
– Альтамия… – Я моргаю от яркого света, но волосы у нее слишком светлые, а в глазах – усталость. – Грейс.
Сев, я осознаю, что меня снова привезли в поместье лорда Кэрью. Я прикасаюсь ко швам у меня на затылке и вздрагиваю, вспомнив все, что произошло. Раш и его люди набросились на меня, словно свора диких собак, рыча, пиная, разрывая на куски и избивая. Мне больно дышать, и я обмотан бинтами. Мой бок опух, а во рту – металлический привкус, от которого я никак не могу избавиться.
– Где Альтамия?
– Очень далеко. Раш не стал бросать ее в темницу. Он знал, что я приложу все свои силы, чтобы ее освободить.
– Мне не нужна ваша помощь! – резко отвечаю я, чуть не падая в попытке стряхнуть с себя ее руку. Опершись о столбик кровати, чтобы сохранить равновесие, я морщусь, заметив желтые кровоподтеки, покрывающие мои руки. Его больше нет, – вспоминаю я, потянувшись к узелку Фрэнсиса, но не обнаружив на его месте ничего, кроме пустоты. Все, что осталось от его песни – горсть зерна, которое со временем утечет сквозь мои пальцы.
– Мои вещи! – рявкаю я, и Грейс любезно протягивает мне дорожную сумку. Покопавшись в ней, я замираю, обнаружив письмо Фрэнсиса, все еще там лежащее.
– Альтамию, Бесс, судью Персиваля и остальных будут судить в церкви через два дня, – сообщает Грейс, и взгляд ее темнеет несмотря на то, что комната ярко освещена свечами.
– Вы что-то перепутали – Я крепко держусь за деревянный столбик. – Еще слишком рано для ассиз середины лета.
– Мистер Раш назначил себя судьей, а горожан – присяжными. Разумеется, это незаконно, но его слово здесь – закон. Благодаря мне.
– Я не собираюсь здесь оставаться, – бросаю я, пока она направляется к двери. – Жертва вашего морока заполучила Альтамию.
Грейс вздрагивает.
– Вам ее не найти. Вы хотите меня задушить, – добавляет она, заметив мои скрюченные пальцы, – но я вас не виню, хоть за прошедшую неделю и помогла вам прийти в себя. Я послала своих людей, чтобы они вас забрали, когда узнала о нападении. И нашла это среди ваших вещей. – Грейс прижимает к груди книгу благословений. Когда я хватаю женщину за запястье, она роняет книгу на кровать.
– Стоили ли того ваши интриги? – Я указываю на богатый интерьер комнаты. – Нет? Тогда зачем вы позволили всему этому зайти так далеко? Раш забрал Альтамию. Если она вам небезразлична, то вы поможете мне его остановить. – Грейс дергается, и я разжимаю хватку. – Кто он? – спрашиваю я ее.
– Несмотря на все попытки повитухи напоить меня драконьей кровью – смолой драконового дерева, мой сын родился слишком рано, чтобы выжить. У меня от него ничего не осталось, кроме этого, – признается она, доставая из книги прядь волос и нежно ее поглаживая. – Я боялась, что умру в родах, поэтому заполнила страницы этой книги советами для моего будущего ребенка. Я написала в ней о том, как он сможет воспользоваться своими силами и управлять поместьем, но не упомянула, насколько важна доброта. – Она прерывается, и я вздрагиваю от пронзившего меня холода, несмотря на пылающий в камине огонь. – Это случилось во время осады. Потеряв ребенка, я была вынуждена заняться уходом за ранеными. Раш был одним из них. Все воспринимали смерть моего сына как утрату, неудачу, но никто не задумывался о нем как о ребенке. И вот появился Раш: одновременно и герой, и пустой сосуд. Всего одно прикосновение локона моего сына – и я подумала: а почему бы мне не наполнить этого опустошенного человека? – Грейс делает паузу, и у меня перехватывает дыхание. – И вот тогда мои мысли превратились в узел. Мне так хотелось иметь что-нибудь свое. – Это не попытка оправдаться, но и не извинение. – Вы ведь по-своему сделали то же самое.