Я вырастила себя из нитяных узлов. Те нехитрые магические способности, что у меня были, я променяла на второстепенные театральные роли. Послушные дочери, оклеветанные королевы. Но потом мое сердце завоевал один купец. Госпожа – еще одна роль, которую я играла, даже не подозревая об этом, пока все не закончилось. И другая роль. Мать. Роль, из-за которой все остальные женщины из моей семьи от меня отдалились. Мне не хотелось умирать. Но тут появился ты. Моя любовь слишком глубока, чтобы ее можно было разделить на части.
Песни матери помогали мне не утонуть. Ее мелодия заглушала других мертвецов до тех пор, пока я не набрался сил, которых было достаточно для того, чтобы по очереди заставить их замолчать. Она вплела свою историю в мою кровь и все эти годы ждала, когда я распутаю этот узел. Часть ее все еще этого ждет.
Я начинаю дрожать, когда оставшиеся мертвецы требуют моего внимания. Усопшие лишь поют мне, но Грейс сказала, что если я позволю им, то они начнут со мной разговаривать. Сделав глубокий вдох, я предлагаю им высказаться. Их стремление заполучить мое внимание – тоже своего рода смерть, но, несмотря на то, что сквозь меня проходят их голоса, я все равно остаюсь собой. Их секреты – веревки, и я воспользуюсь ими, чтобы связать жителей Роутона.
Глава сороковая
Я прибываю с первыми лучами солнца.
Дверь церкви сотрясается от доносящегося изнутри шарканья и громких голосов. Какое-то мгновение я не решаюсь войти, но не от страха. Я пытаюсь уравновесить две свои ипостаси: ту, что прячется в тени, и ту, что сейчас делает шаг вперед, на свет.
Я захожу в дальнюю часть собора. Одежда моя перепачкана грязью из-за того, что последние две ночи я провел на кладбище. Несмотря на последствия побоев Раша, я ощущаю небывалую легкость. Прищурившись, меня пристально изучает какой-то незнакомец. Он пытается определить мой статус, однако мой потрепанный вид его отталкивает.
Они в западне. Роутонские ведьмы ютятся на импровизированной скамье подсудимых, установленной в переполненной церкви. Их одежда покрыта коричневыми пятнами, а лица бледны. Они щурятся в лучах солнечного света, сутулясь под пристальными взглядами горожан. Рядом с ними стоит смотритель замка. Ключи от их кандалов висят у него на поясе. Уилл смахивает грязь, прилипшую к его сорочке.
Бесс снова поймали. Несмотря на усталость, она высоко держит голову, и из-за ее гордости Келлеры чувствуют себя не в своей тарелке. Как и ее отец Элай Хит, который предпочитает держаться в стороне от дочери. Миссис Грир безучастно уставилась в толпу. Ее племянница Маргарет заслоняет ее собой, словно пытаясь защитить тетю от громких слов осуждения со стороны миссис Ингрем. Джейн Фоули с детьми отчаянно пытаются достучаться до своих соседей. Она поднимает на руках свою младшую дочь, плачущую девочку лет двух, но это зрелище никого не трогает. Какой-то звук привлекает мое внимание к Альтамии, гордо стоящей в самом центре. Это предсмертная песня, полная мольбы, замешательства и воинственности, но она принадлежит не ей. Лорд Кэрью пытается предотвратить свой позор, бросая умоляющий взгляд в сторону Грейс. Племянница, сидящая на одной из скамей, смотрит на него в ответ, и вид у нее смиренный. Я вижу, что с Альтамией жестоко обращались, и при виде Раша и Грейс ее глаза вызывающе блестят. Девушка не сломлена, и, несмотря на то, в какой опасности она сейчас находится, мне становится спокойнее.
Присяжных нет – только Раш, садящийся на скамью, расположенную между ведьмами и присутствующими на заседании горожанами. Я опоздал. Заседание уже началось, и следующей осудят Альтамию.
По команде Раша на сцену выходит коронер, мистер Уилсон.
– Что за комедия! – кричит Персиваль, но наблюдатели Раша по указанию хозяина заставляют мужчину замолчать, пригрозив ему дубинками и ножами.
– В какой момент вы заподозрили, что мисс Аль- тамия Хейл – ведьма? – спрашивает Раш мистера Уилсона.
Коронер колеблется.
– Она пришла ко мне в приемную вместе с мистером Пирсом. Она пыталась переубедить меня в том, от чего умерла миссис Гиббонс.
– От чего же? – давит на него Раш.
– Она утверждает, что миссис Гиббонс ударила молния. – Во время своего выступления Уилсон старается не смотреть на Альтамию. Вместо этого он сосредотачивается на Раше и его людях. Это вынужденное обвинение причиняет коронеру страдания, но ради собственного спасения он от него не откажется.