– И тем не менее, – не сдается Уилл, – жители Йорка восприняли мое поведение как предупреждение и теперь сосредоточатся на истреблении врагов Парламента. – Он не обращает внимания на смех собеседника. – Парламент ненадежен, а я нахожусь в поиске союзников. Большинство моих друзей либо мертвы, либо в ссылке.
Уилл играет роль, говорю я себе, улавливая легкость в его тоне, и эта мысль в моей голове сменяется другой. Он – гонитель других людей. Это – единственная роль, которая ему подходит.
– Ты завоюешь их расположение. – Незнакомец подбадривает его, хлопая по спине. Человек поменьше от такого удара согнулся бы пополам.
Уилл снова расплывается в улыбке, пока я привязываю лошадей возле таверны. Мужчина занимает столик внутри.
– Ну, беги, – приказывает Уилл, и его немногословность лишний раз напоминает мне, что я для него – лишь неудобный груз, за переноску которого ему заплатили. Я достаточно долго жду, чтобы убедиться, что он и правда изгнал меня из своей компании. Я смотрю ему вслед, пока толпа посетителей не выталкивает меня на улицу. Я бесцельно скачу по темнеющему городу, все еще силясь найти что-то общее у человека, которого уже хорошо изучил, и человека, которого только что встретил. Слова «ну, беги», произнесенные Уиллом, язвительно звучат у меня в голове, пока я наконец не прихожу в себя, вдыхая запах типографских чернил на повороте к улице Стоунгейт.
– Значит, ведьму повесят, – говорит Броуд, появляясь из-за стопок книг и пергамента. Книжная лавка пуста, не считая юноши, стоящего за стойкой.
Я достаю из сумки конспект судебного заседания.
– Я уж подумал, что вы будете пить на радостях. – Броуд смотрит на мое лицо и хмыкает от выражения, которое на нем обнаруживает. Он сдержанно кивает, я прохожу вместе с ним за стойку, и мы вместе поднимаемся по узкой лестнице в его печатную мастерскую. На втором этаже развешены для просушки листовки. Они напоминают фонарики. Двое мальчиков, сидящих за столами, поднимают глаза, заметив строгий взгляд Броуда: их короткая передышка закончилась. В середине помещения стоит небольшой типографский станок, которым управляют двое учеников. Один из них нажимает на длинную ручку, а второй заменяет бумагу под деревянными пластинами. По углам комнаты лежат листы, связанные в пачки.
Броуд сидит за своим столом, обращенным к окну, которое выходит на шумную улицу. Нетерпеливыми пальцами он заставляет слова шелестеть.
– Я могу заплатить вам за небольшой тираж. Я бы заплатил вам больше, если бы судья Персиваль не так упорно отказывался говорить о своем прошлом. Вот этот – другое дело. – Он протягивает мне книгу, лежащую на столе. «Чудесное разоблачение ведьм в графстве Ланкастер». Автор – Томас Поттс. Его рассказы о судах над ведьмами в Пендле и о людях, признанных виновными и впоследствии повешенных, получили одобрение короля и имели большой успех у читателей. Я вкладываю в книгу груз тех десяти душ, что пели в Пендле, и возвращаю ее в алчные руки Броуда.
– Мой отец напечатал первое издание. На тираж удалось купить эту лавку, а Поттс стал владельцем парка Скалм. – Броуд принимает мое молчание за незаинтересованность, и его речи становятся приторными, словно медом намазанными: – Благосклонность, которую я оказал Поттсу, не стоит недооценивать, хотя юноша вашего происхождения, разумеется, заслуживает большего вознаграждения.
Броуд осматривает свою мастерскую. Грубые черты лица говорят о его тяге к излишествам.
– Читатели изголодались по рассказам о колдовстве. Я, не будь дураком, утолю их жажду одним томом, но затем снова заставлю голодать, выпустив несколько памфлетов. Пойдите мне навстречу, и я вознагражу вас справедливой долей прибыли.
– Истории о ведьмах никогда не были моим любимым жанром, – говорю я ему, хотя и задумываюсь о его обещании регулярного заработка и моем шансе освободиться от влияния отца.
– Докажите свою состоятельность, и со временем я позволю вам писать собственные истории, – обещает мне он.
Я изучаю книги в его мастерской и представляю собственные слова, лежащие среди них. Не более чем ложь, но множество людей сделали на них состояние. Мой отец, а теперь и я. Еще одна ложь – и я смогу построить любую империю, какую захочу.
– Я что-нибудь занесу вам на этой неделе, – заявляю я о своем решении.
Броуд делает знак своим ученикам.
– Вы начнете писать прямо сейчас, или я заставлю это сделать одного из них.
Он произносит эти слова достаточно жестко, чтобы я ему поверил. Пока король и королева закладывают регалии, чтобы сохранить честь, простые люди пытаются устоять на ногах среди хаоса. Разногласия между монархом и страной перевернули Англию с ног на голову, и Броуд пытается стать частью новой реальности, которая начинает воцаряться в мире. Нет таких ценностей, которыми в эти времена нельзя пожертвовать ради преимущества. Даже честь перестала быть неприкосновенной.