– Ваша дочь Бесс тоже виновна? – Мужчины удивленно оборачиваются, когда Уилл вдруг подает голос. Большую часть вечера он был лишь безмолвной тенью. Он хмурится, когда люди Раша снова подсовывают Элаю эль. Старый пьянчуга нюхает его, словно собака, и они снова его убирают. Затем он бросает взгляд на Раша.
– Она и уговорила меня продать душу дьяволу. Когда спускается тьма, она залетает к людям в окна и заставляет их согрешить. Она – королева ночи.
– Отведите его в темницу замка, – приказывает Раш, когда Элай, исчерпав свои истории, начинает повторяться.
– Не лучше ли было бы дождаться признания самой Бесс? А то так и будем ходить по кругу, – ноет Сэмюэл, с отвращением на лице помогая Элаю подняться на ноги.
Я откладываю в сторону перо.
– Миссис Хит еще ни в чем не призналась.
Смех Элая горче, чем эль, что у него внутри.
– Моя дочь сделана из более прочного теста.
Не споря с пьянчугой, Раш зовет миссис Барнетт, чтобы та подготовила девушку к нашему допросу. Вскоре женщина затаскивает Бесс Хит в комнату, затем ее привязывают к стулу. Ее одежда слишком запачкана, чтобы это можно было списать на короткое заточение в подвале. Она явно сопротивлялась во время осмотра, и на ее рваной шерстяной юбке – красные разводы от булавок миссис Барнетт. Бетт на полпути от девушки к женщине, и, несмотря на свирепое выражение лица, очевидно, что через несколько лет она преобразится в потрясающую красавицу. Она не подает вида, что узнала меня, когда наши взгляды встречаются. Если бы она признала нашу прошлую встречу, то это означало бы для нее вспомнить о моем предостережении и почувствовать себя моей должницей. Все это бессмысленно. Учтивость не спасет ни ее, ни меня.
– Твой отец признался, что занимается магией, – сообщает ей Раш. – Он утверждает, что ты – такая же как он, и тоже продала душу дьяволу. У тебя есть фамильяр, собака по кличке Пророк, которую ты посылаешь по ночам отравлять колодцы и лишать соседей сна.
Она что-то бормочет в ответ.
– Громче! – рявкает Раш, подходя ближе, но Бесс вдруг плюет ему в лицо. Двое оставшихся наблюдателей встают на защиту своего господина.
Раш приказывает им отойти.
– Мы не поднимаем руку на женщин. Даже на таких отвратительных, как эта. – Он вытирается, а Бесс прячет лицо за занавесом черных как смоль волос.
– Твой бывший хозяин, мистер Келлер, обвиняет тебя в том, что ты прокляла его сына и покалечила его скот. Ты сделала это, чтобы отомстить ему после того, как он упрекнул тебя в неряшливо сделанной работе. А еще ты наслала своих бесов, чтобы они лишили сна его жену, миссис Келлер. Ты сопротивлялась, когда она попыталась тебя осмотреть.
Девушка гордо поднимает лицо, и ее зеленые глаза вспыхивают.
– Это ложь.
Уилл держится более сдержанно, а вот остальные не могут скрыть удивления, услышав ее ответ. В речи девушки совсем нет грубости, присущей ее отцу, к тому же, ее манера говорить резко контрастирует с внешностью нищенки.
– Тогда расскажи нам правду, – предлагает Раш.
– Я честно делала свою работу в семье Келлеров. Я была прилежной служанкой. У меня нет ни заклинаний, ни инструментов для занятий магией, – отвечает Бесс.
– Но есть язык, – говорит Клементс.
– И глаза. Ты пользовалась ими, чтобы запечатлеть своих соседей? – спрашивает Раш, несомненно, подозревая девушку в том, что она слишком бедна, чтобы читать и записывать собственные заклинания. Неграмотные ведьмы обычно приводят в действие свои проклятия с помощью воровства мгновений, будь то взгляд жертвы или ее отражение в зеркале.
Она заливается смехом, и он звонкой волной разливается среди грубого мужского хохота, но Раш перебивает его, внезапно процедив сквозь зубы угрозу:
– Я бы глаза тебе выколол, чтобы дать отпор твоей злобе.
Девушка вздрагивает.
– Я невиновна, впрочем, сомневаюсь, что отрицание меня спасет.
– Кто научил тебя так говорить? – настаивает Раш.
– Как именно, сэр? – отвечает она, и Раш, похоже, сожалеет, что из-за своего любопытства подарил ей преимущество.
– Видимо, тоже дьявол даровал, – замечает Клементс. – Жалко, что он не подарил ей соответствующий такой речи гардероб.
Бесс наклоняется в его сторону.
– Я училась так же, как и большинство людей. Я много слушаю.
Раш цепляется за это признание:
– Где? Твой дух залетает к людям в окна по ночам?
– Мой дух живет здесь. – Бесс наклоняет подбородок к груди. – Я подслушиваю под окнами и в тавернах, куда ходят и богатые, и бедные. Ну, я делала так раньше. Теперь, когда я стала старше, люди начали обращать внимание на мою внешность и мою манеру говорить и выискивают в них недостатки. Они их возмущают, несмотря на то, что принадлежат не им, а мне. А может быть, как раз потому, что они мне принадлежат.