Сон был беспокойный. Совесть мучила и ругалась: «Вставай давай! Все остальные, наверное, уже собрались и ушли на вельботы! А ты тут разлеглась ни с того ни с чего!» Во сне бегали люди, существа, с которыми пришлось воевать. Ева бежала, прыгала, падала, ахала от этих падений, бросалась на помощь к своим, удирала от чужих солдат всех уровней, которые неожиданно вознамерились убить именно её… И звала своих, которых разметала война. А они не откликались, и она снова мчалась куда-то, не зная — куда. И была бессильной до слёз, из-за которых хныкала, боясь разрыдаться в полный голос. Но на рыдания нужна сила. А значит — не поможешь своим, если на них всё же наткнёшься…
Потом вдруг стало тепло и удобно. Даже во сне она удивилась, хоть и слабо, что открытая (спала головой к стене), несмотря на одеяло, спина внезапно оказалась притиснутой к утеплённой стене. Сменились и сны: теперь она то и дело узнавала себя в деревне — в избе матери своего отчима. И постоянно — вечер. Тёплый, ласковый летний вечер, когда можно посидеть на ступеньках дворового крыльца, глядя, как за забором в саду шелестит блестящими на солнце листьями тополь, как хулиганисто орут на том же заборе воробьи, а в небе ласточки чиркают стремительные пируэты, а на лице последние лучи солнца, тёплые-тёплые…
Она открыла глаза и с недоумением обнаружила, что лежит в объятиях Эррамуна. Не совсем объятия… Как бы это назвать… В общем, лежит он за её спиной, тоже на боку, а одной рукой придерживает её так, чтобы она была прижата к нему. Э… А что там, в кают-компании? До сих пор готовят план вылазок? Поэтому он пришёл к ней? С другой стороны, это его отсек, а значит… Он пришёл в отсек?.. Сонные мысли ворочались очень неуклюже и дремотно. Зато через секунду Ева полностью проснулась.
— Не спишь? — тепло дохнув в затылок, спросил Эррамун.
— Ну… Да. Проснулась. А почему мы здесь?
— Потому что ещё пять минут — и мы выходим.
— Точно? Быстро как…
— А ты бы хотела ещё…
Не договорил. И как эту фразу воспринимать? Нет, она рядом с ним потихоньку какой-то подозрительной становится.
— Наши там спланировали?
— Да.
— Мы в деле?
— Да.
— Тогда почему…
— Так пять минут же.
От этого ответа Ева затаилась и начала думать, а не перевоспитала ли она, или, что хуже, не совратила ли она высокомерного когда-то эльфа, если он вдруг начхал на будущую спецоперацию, будучи командиром, и валяется тут, рядом с ней…
А он с сожалением сказал:
— Всё. Пора. Надеюсь, ты отдохнула? От тебя веет спокойствием.
— Хочешь сказать, — медленно сказала Ева, усевшись на койке и машинально приглаживая взъерошенные волосы, — если бы не вылазка, мы бы сейчас ещё… отдыхали?
— Хочу, — уверенно сказал он. И улыбнулся. — Мне понравилось. А тебе?
— Ну, если честно… — Она посмотрела в его внезапно нахальные глаза и сама высокомерно дёрнула плечом: — Да, мне понравилось.
Он подал ей шлем и напомнил, что скафандр надо взять в коридоре. Больше они не разговаривали. Вышли в коридор, забрали свои скафандры и возглавили бойцов, шагавших на выход с катера к вельботам.
Глава 19
Из головы выкинула, а на душе или на сердце (фиг разберёшь!) осталось. Да так, что… Чтобы сосредоточиться на вылазке, пришлось отключить экран, направленный на лицо Эррамуна. Потому как всё время тянуло взглянуть на лицо эльфа.
Впрочем, смысла нет в выключении. Эррамун представал и так, в воображении. «Почему? — спрашивала себя. — Ну, эльф. И что? Эка невидаль! Покруче него на свете диковинки бывают... Как будто эльфов не видела — блин, чудо заграничное, то бишь запланетное. Чем от человека отличается? Одно ведь к одному! Разве что ушами — да и те не больно-то выдающиеся, как про них говорили…»
— Слева по курсу — линкор, — с чего-то напомнил Эррамун, словно она и не смотрела, куда надо.
— Наш, что ли… — пробормотала она, имея в виду тот, который попал под их вынужденное, но при том тщательное мародёрство, и который связан с мрачными событиями из-за хулиганства Криса с Клеманом. Точно. Проплутал, небось, по орбите какое-то время, расталкивая другие, более мелкие обломки и часто обрастая ими же, и вот снова встретился.
— Не только наш линкор, — отозвался эльф, — но и наш крейсер. Обрати внимание: они сцепились друг с другом. Наверное, было столкновение. Линкор немного подмял его, потому как больше.
Вот теперь ей захотелось взглянуть на Эррамуна: поёжился ли он, глядя на линкор с тем крейсером? Чувствовала в эти секунды и злорадство, и что-то вроде смущения из-за этого злорадства. Главное — объяснить-то его не могла даже для себя.
Не выдержала — включила экран. Эльф смотрел вперёд — и улыбался! Ева даже рот открыла: он улыбается месту, где чуть не погиб?!
Но работа пилота и бойца всё же вынудила сойти с рельсов личного. Она, осторожно направляя вельбот по курсу, указанному в голографическом корпусе линкора, высвеченном сейчас над пультом управления, наконец спросила о деле:
— А почему — линкор? До недавнего времени мы вроде считали его пустым. — И напомнила, объясняя своё неведение: — Я не была на совещании.
— Остарджи сказал, что несколько часов назад к этому линкору прибился космошлюп с двумя живыми, — не отрываясь от наблюдения, ответил Эррамун. — Поскольку точка наблюдения была задана довольно точно, Ицейна проверил её сканерами по параметрам этих живых и определил, что внутри линкора и правда прячутся живые.
— Почему — прячутся, если их так легко засекли?
— У них на космошлюпе маскировочный экран работает с перебоями. Возможно, заканчивается питание.
— Остарджи уверен, что там не паткси? — насторожилась Ева.
— Уверен.
Космошлюпы обычно использовались в космопортах для перевозки пассажиров с поверхности планеты на ожидающие в орбитальных просторах звездолёты… У Евы забилось сердце. Все отряды были спущены с кораблей, и никто не взлетал к кораблям, слишком плотно задействованный в боях. Значит, все космошлюпы на поверхности планеты. Исключение — тот, на котором эльфы привезли остатки отряда на катер. Значит, кто-то из оставшихся в живых тоже сумел подняться на орбиту, поняв, что внизу не выжить!
Дикая надежда захлестнула сердце. А если это кто-то из её отряда?
И тут же все эмоции отложила на потом.
Линкор, сцепившийся с крейсером, несмотря на чудовищно огромные дыры в обоих корпусах, — это напряжённое путешествие двухместного вельбота между нагромождениями металлолома, так что пилот должен быть особенно внимательным к составленному искином пути. Мало ли, что сейчас оба корабля неподвижны. Случись ещё одно столкновение с любым судном — будет настоящий ад для маленького вельбота.
Путь этот отличался ещё и тем, что порой их судёнышко где-то бесшумно проплывало в пещерах корабельного пространства, а где-то — со скрежетом. Ева знала, что скрежет этот слышат только она и Эррамун. Но, если кто-то сидит на корпусе самих кораблей, то чувствует дребезжание и он. Ладно хоть бортовая обшивка вельбота на уровне — царапин не ожидалось… Ева вела мастерски. Не её вина, что вельботу приходилось влезать в тесные, чуть не крысиные норы-ходы, где корабль поневоле задевал стены. Как не вина и уже привычно тёмного, сумеречного освещения со стороны космоса или самой планеты. Сегодня ещё повезло: вышли на поиски ранним утром — на этом участке над планетой, так что здешнее Солнце мощным сияющим краем начинало вздыматься над горизонтом, казалось бы, громадной планеты. Потому некоторые переходы внутри корабельных обломков переливались ослепительным светом, тут же контрастируя с почти чёрными тенями.
Вскоре вельботовый взвод оказался недалеко от назначенного пункта. Ева первой отвела судно в сторону, прежде чем посадить его в просторном зале, по которому плавали мелкие обломки — кажется, от разгромленных механизмов линкора. Следом поставил свой вельбот Крис, после чего вместе с Марцелем подошёл — выждать, пока остальные вельботы приземлятся.
«Ева?»
«Слушаю тебя, Остарджи!»
«На всякий случай напоминаю: по лестнице из машинного зала вы поднимаетесь к моторному отсеку. Космошлюп прячется именно там. И не забудьте прихватить с собой запасные скафандры. Возможно, у тех двоих нет свободы действия из-за их отсутствия».