Но дверь закрылась, и двое остались наедине.
Стоявший неподалёку Эррамун с недоумением взглянул на сидевшую Еву. Ей стало не то что неудобно, а как-то неловко: он стоит — она сидит. Встала. И взгляд неумолимо потянуло посмотреть на его пальцы. Кольцо отчима на месте. Решил пока не снимать? Или… просто забыл, что надо бы избавиться от предмета, имеющее определённое значение.
И тут же перехватила его мимолётный взгляд на её пальцы. Жаром полыхнуло так, что она едва не задохнулась от этого порыва. С трудом промолчала.
— О чём мы будем говорить? — задал он вопрос. Именно не спросил — задал вопрос, потому что интонации у Эррамуна были снова абсолютно бесцветные.
— Я должна подготовить тебя к энергоприёму, который предполагает использовать Остарджи, — с трудом выговорила она и еле отвела от него взгляд, потому что поняла: ещё немного — и никакого разговора не будет. — Объяснить, как всё начнётся… ну и другое…
Она не услышала его шагов, хотя он был в тех же ботинках, приклацывающих металлической подошвой при ходьбе. Только пахнуло движением воздуха, и она поняла, что он стоит у неё спиной. И закаменела, не в силах повернуться.
— Всё смешалось, — прошептал он — и она почувствовала его тёплое дыхание в макушку, и поняла, что он склонился над ней. — Всё так смешалось, хотя было всё просто. Всё было логично.
— Зато он жив, — негромко напомнила она ему, не оглядываясь. — И тебе не надо думать о…
— Он всё усложнил, — уже угрюмо сказал Эррамун. — Впереди — сплошная тьма, что будет со мной… И с нами…
И замолчал так, что она испугалась, что он отойдёт. А её спина согрелась, потому что он плотно стоял рядом, и, испугавшись, что он уйдёт, она расправила плечи, сделав всего полшага назад, и чуть подалась назад, чтобы прижаться к нему.
Откровенно — побаивалась, что остановит и заставит покинуть отсек. Но его ладони взялись за её плечи, и он неловко прижал её к себе.
— Пусть всё идёт, как есть, — прошептала она, подняв подбородок и ласкаясь о его щёку. — Пусть за нас решит судьба.
— Ты так говоришь, потому что скоро будет опасность погибнуть? Успокаиваешь меня? Чтобы тот ваш с Остарджи приём прошёл идеально?
— Обрадовался… Я суеверна. Остарджи сказал одну вещь о нас — и я ему верю. И хочу, чтобы ты поверил тоже…
Он вдруг отступил от неё. Опомниться и испугаться не успела — он твёрдым шагом подошёл к двери и закрыл так, чтобы из коридора никто не сумел бы её открыть.
От порога обернулся (всё-таки пряча тревогу: а если возразит?) и жёстко сказал, на ходу стаскивая с себя расстёгнутый комбинезон:
— Я знаю, что Остарджи потом увидит. Но мне, как ты однажды сказала, плевать.
Когда этот чёртов эльф успел запасть ей в душу? Когда он успел взять её сердце в свои бережные ладони — и присвоить?..
Последняя мысль вне его ласк, которая заставила её содрогнуться всем телом, но счастье, что он понял её не так: «Лишь бы ты не погиб… Лишь бы мы тебя не убили…»
…Из отсека Эррамуна вышли: он — абсолютно успокоившийся, она — в растрёпанных чувствах и тоже плевать хотела на то, что по этому поводу скажет Остарджи.
…Пилот Тэкито встретил их в кают-компании яхты со вспыльчивым воплем:
— Что тут делают все эти существа?! Я сказал — сам подготовлю судно к предстоящему походу! Они что — не доверяют мне?!
Остарджи с задумчивой ленцой катался из стороны в сторону в кресле пилота и ни на кого не обращал внимания. При виде вошедшей пары он рассеянно взглянул на обоих и тут же катнулся вправо, будто никого и не видел.
Сначала Эррамун и Ева растерялись. Народу на яхте бегало и в самом деле слишком много. Вникнув, поняли: судно оснащали приборами, отражающими любые радиосигналы поисковой техники противника. В тесной каюте оборотни под командованием Криса и Марики устанавливали кушетки для троих, которым придётся лежать здесь целый час.
Все так суетились, что Ева, поймав за рукав Марику и переключившись на связь «один — один» (предполагалось, что народ здесь ненадолго, а потому все бегали в скафандрах и шлемах), поинтересовалась:
— А правда? Что происходит? Мы тоже думали, что Тэкито сам всё приготовит!
— Вы трое — наш единственный шанс выжить, — непривычно серьёзно напомнила Марика. — Вот и стараемся, чтобы вы не только выполнили задуманное, но и вернулись домой невредимыми. — И усмехнулась. — Я думала — ты сообразила, почему мы все здесь. Элементарно же!
Обычно подруга так многословно не объясняла ситуацию. Неудивительно, что Ева сразу поняла, насколько рыженькая взволнована. Марика же, закончив свою короткую, но горячую речь, крепко обняла её.
— Попробуй только не вернись!
— И что будет тогда? — улыбаясь и чуть не плача, спросила Ева.
— Крису нажалуюсь!
Они обе чуть не сквозь слёзы посмеялись и разбежались: Марика — проверять, установлены ли кушетки жёстко, чтобы с них не слетели те, для кого они предназначены, а Ева — искать Эррамуна, который вроде ушёл в рубку, к Остарджи.
Но у ангела его не оказалось.
— Ты ведь не успела рассказать Эррамуну, что от него требуется? — не оборачиваясь к ней, спросил ангел.
— Нет. Я думала — буду руководить им во время исполнения приёма.
— Но о крови сказала?
— Нет. Как ты и предполагал, — со слабой усмешкой сказала она, — не успела.
— Тогда найди его и пришли ко мне. Тэкито сказал — у нас минут двадцать от вылета. Я дам ему инструкции. Там у нас времени будет мало на объяснения, что к чему.
Ева молча кивнула, хоть он и не увидел бы её движения, и вышла.
Пока Эррамун был у Остарджи, сама она, постепенно всё больше мрачнея, таскалась за Тэкито. И, кажется, уже не могла скрыть своего настроения, поскольку пилот, улучив момент, когда они оказались в пустом коридорчике яхты, круто развернулся к ней и, внимательно заглянув в её глаза, спросил:
— Это очень опасно — то, что вы собираетесь делать?
— Почему ты так решил?
Тэкито огляделся, а потом вполголоса ответил:
— Ты выглядишь… эээ… хмурой. А ещё… В багажном отделении яхты — космошлюп для меня. Так сказал Остарджи.
Ева попыталась вникнуть в сказанное — и помотала головой.
— Тэкито, говори напрямую, потому что я сейчас намёков понять не в состоянии.
Тот вздохнул, снова огляделся.
— Остарджи сказал: как только прибудем на место, я должен буду покинуть яхту. Он объяснил это так: если вы останетесь в живых, яхту назад приведёт Эррамун. Если же нет, то я не должен быть там, где будут смерти.
«Это прогноз от ангела? — задумалась Ева, глядя в спину уходящего Тэкито, который, кажется, клял себя за слишком длинный язык. — Он уверен, что мы не вернёмся? Нет. Если бы он был уверен в этом, он не сказал бы Тэкито о предположительном исходе нашего дела… Или он таким образом убеждал пилота улететь?»
И глубоко вздохнула, хмыкнув: ей-то что в этой ситуации? Она уже, что называется, подписалась на смертный приговор. Только Эррамуна жалко. Он всё-таки сбоку припёка для неё и ангела…
Через несколько минут на яхте остались только четверо, которые с облегчением сняли шлемы, оставшись в скафандрах — на всякий случай.
Остарджи неохотно освободил кресло пилота для Тэкито и повёл двоих в каюту с кушетками, на которые надо было не только лечь, но и пристегнуться к ним.
— Ева? — напомнил ангел, когда все трое оказались на кушетках — в нужном расстоянии между собой.
И протянул к ней руку — без рукавицы скафандра.
Ева обхватила его запястье. Она ведомая для ангела.
Эррамун неуверенно протянул свою руку, чуть вывернув ладонь, чтобы касаться ладони Евы. И Остарджи тоже взял его за запястье. Эльф — подпитка.
До обозначенного на голографической карте места — двадцать пять минут. Яхта должна будет скользнуть в разрушенное чрево одного из взорванных крейсеров. Это поможет ей спрятаться не только при помощи отражающих радиосигналов приборов, но и стен погибшего корабля. За эти двадцать минут трое должны настроиться друг на друга. Затем, когда Тэкито спрячет яхту в корпусе корабля, он же должен будет развернуться внутри так, чтобы луч, созданный тремя энергогностиками, ушёл в нужную сторону — к планете ангелов. Или к тому ангелу, который находится на ближайшем к ним расстоянии.