Ничего божественного в этом зрелище я не разглядел. И еле успел выбраться наружу, чтобы не наблевать прямо в храме.
Минут через пять желудок очистился. Жаль, что нельзя так же облегчить свою память. Впрочем, есть одно средство, помогающее в любых неприятностях. И я буду не я, если к вечеру не напьюсь так, чтобы забыть не только мерзкую сцену в храме, но даже собственное имя.
Глава 2
Хватайся за соломинку
Луфф
Я был пьян. Вдрызг, вдрабадан, до изнеможения. Ноги превратились в камень, а руки с завидным упорством разгребали придорожную пыль.
Я не помнил, зачем это делаю, но был твердо убежден в великой важности собственных действий. Может хотел зарыться поглубже, а может эти загадочные пассы имели какой-то сакральный смысл.
Как не узнали? Это же я — тупая невменяемая скотина, пытающаяся придать опухшей аристократической роже сосредоточенно-задумчивое выражение. Получалось плохо: дело портила идиотская ухмылка, никак не желавшая сползать с расплывающейся физиономии.
— Что-то потеряли? — молодой незнакомый голос донесся откуда-то сверху.
— М-м-м… — довольно лаконично ответил я и почему-то подрыгал левой ногой.
— Я говорю, ищете что-нибудь, сударь? — по-моему, в чужом голосе сквозила неприкрытая насмешка над моим расслабленным состоянием.
Что за наглец смеет приставать к культурно отдыхающему господину и отвлекать его от важного занятия?
— У-у-у… П-пшел с дороги, с…смерд! — гавкнул я, попытавшись изобразить искреннее возмущение.
Нечеловеческие усилия, приложенные, дабы узреть и наказать невидимого собеседника, пропали втуне. Тело отказывалось повиноваться, требуя лишь очистки желудка. На такие жертвы я пойти не мог — гулял ведь не для того, чтоб потом банально блевать.
И тут произошли сразу два весьма странных явления: в хмельном тумане, пред моим гневно пылающим взором, вырисовалась человеческая нога в щегольском замшевом сапожке; одновременно с этим я почувствовал, как чьи-то мерзкие ручонки расстегивают — вернее пытаются расстегнуть — мой драгоценнейший пояс. Он, конечно, как обычно, не поддавался, и злодей наверняка нервничал и очень злился. Я злорадно хихикнул, а потом вдруг дошло: нога и руки определенно связаны между собой… Черт! Это же сапог моего грабителя!
Страшно зарычав, я дернулся, изображая как будто бы отчаянный львиный прыжок. Две мои непослушные, но сильные руки крепко обхватили ненавистную ногу, и я проревел первое, что пришло в голову:
— Именем Короля, вы арестованы!
Издевательский смех был мне ответом. Ах, да! Какого, к черту, Короля? Уже лет сорок в городе правит Магистрат…
Казалось, небольшое усилие — и побежденный грабитель свалится в мои железные объятья. А там уж я покажу ему знаменитую хватку Луффа ди Кальтаре!
Ожидания мои, к сожалению, не оправдались. Вместо этого, опухшая от пьянства аристократическая рожа встретилась с чужой ногой в замшевом сапоге. Силы были не равны — бедная рожа уступила проклятой ноге и разлетелась под ее напором вдребезги. По крайней мере, мне так показалось…
«Вюндер — город контрастов» — ляпнул как-то юродивый Гнель.
И, на мой взгляд, придурковатый старикашка был совершенно не прав. Каких-таких контрастов, если здесь безраздельно царят всеобщее благополучие и вечный праздник? Кто-нибудь видел на улицах Вюндера нищих оборванцев и побирушек?
То-то же. Никогда ещё такого не случалось. В нашем счастливом городе все, без исключения, сыты и довольны.
Родиться здесь — большая удача, жить здесь — великое благо.
Уходят отсюда только абсолютные глупцы или преступники, которым жить в благословенном Вюндере никак нельзя…
Нельзя, черт побери⁈ А воры — они что, не преступники⁈
Ещё три дня назад я смотрел на мир сквозь розовые очки. А сейчас…
Сейчас я понял, что Вюндер — город контрастов.
Когда я пришел в себя и до конца осознал, чего лишился, душу и тело сотряс приступ ужасной истерии.
Три разбитых бокала — это всё, что я успел натворить, находясь в самых расстроенных чувствах. Потом меня схватили за шиворот и выкинули из кабака, как обнаглевшую дворняжку, смеющую лаять на выставке благородных псов.