Луфф
Незнакомая и невзрачная на вид смазлица, без каких-либо заметных выпуклостей тела, довольно-таки бесцеремонно рассматривала меня и, судя по всему, тоже была не в восторге от увиденного:
— Так это и есть ваш колдун, Тляк? — обернулась она к карлюку. — А так сразу и не скажешь. Ничем от обычного веркувера не отличается. Ты уверен, что его к нам не орден заслал?
— Ты, Шая, брось на парня наговаривать! Он мне жизнь спас. Я ж вам с отцом уже рассказывал.
Но заступничество Тляка не убедило наглую смазлицу.
— Как же, как же, помню! — усмехнулась она. — Совершенно случайно оказался в нужном месте в нужный час. Именно там, где вас и положили. И ещё случайней ему с тобой по пути оказалось. А уж, зачем ему нужно с орденом воевать, этого вы даже вдвоём с Бо так объяснить и не смогли.
— Да нет, глупости всё это! Какой из него веркувер? Он и леса-то совсем не знает. Додумался ягоды в рот тащить! Сразу видно — городской.
— А то ты много городских видел?
Похоже, моё присутствие совершенно не мешало им спорить. И если уж честно, то доводы Шаи не казались мне совсем уж глупыми. С веркуверами у меня общего действительно больше, чем с любым из членов нашего маленького отряда. В том смысле, что веркуверы — хоть и странные, но всё же люди. А эти — не поймёшь кто. И тем более не поймёшь, что они обо мне думают. Стоят себе и к разговору прислушиваются. Ждут, кто кого переубедит.
— Да ты, девка, сама подумай, зачем ордену своим лучшим колдуном рисковать? — Тляк решил зайти с другой стороны. — А он уже сколько раз у меня на глазах умереть мог.
— Ну и как, умер?
Однако эта девка приставучая, хуже свиной колючки.
— Нет, не умер, — неохотно согласился Тляк. — Но и не веркуверы его спасали. Между прочим, умные фраи говорят, что все мы когда-то пришли из города. Ну пусть не мы, но деды наши. Так что, давай тогда всех в предательстве подозревать?
— Да хоть бы и из города! — огрызнулась смазлица. — Только в Переходе этом не меняют облик только веркуверы. И ещё твой колдун. Почему, как думаешь?
Тляк не нашёл, что ответить, лишь хмуро оглядел попутчиков и проворчал:
— Ладно, хорош балаболить! Пошли, светает уже.
И зашагал вперёд по тропе. Но я успел заметить, что остальные сперва посмотрели на Кута. Сын старосты молча кивнул, и только тогда все поспешили догонять Тляка.
Странно, я-то думал, Тляк здесь главный. А до меня им как будто и вовсе дела нет. Одна Шая оглянулась, словно надеялась, что я в последний момент передумаю и останусь. Но я в деревне ничего не забыл, хотя, если разобраться, и в лесу тоже.
— Ладно, пошли! — сказал я самому себе и пристроился в хвост колонны. Вернее, к хвосту последнего из девяти свинов, которых мы вели с собой.
— Надо же, он и разговаривать умеет! — вполоборота сказала на ходу смазлица. — А я думала, колдуны только девок щупать способны. Да и то одним лишь щупаньем и обходятся.
Четверо фраев дружно засмеялись, и только Тляк грозно посмотрел на шутницу:
— Ты прекратишь парня задевать или нет? Сказано же: не знает он наших обычаев, вот про него и подумали чёрти что.
— Ага, не знает, — вроде бы согласилась Шая, но тут же добавила. — Но куда лезть, быстро догадался. А ты, Тляк, так и дальше ему заместо мамки будешь? Сопли вытирать, комаров отгонять, да за него ходить с блядями договариваться.
Все заржали ещё громче прежнего. Даже Тляк не выдержал и в конце концов присоединился к общему веселью. Знать бы, о чём речь, может, и я бы посмеялся за компанию. Впрочем, я уже успел заметить, что у простодушных поселян любое упоминание о молитве и даже просто о самках неизменно вызывает кривоватые усмешки. И обрастает кучей непонятных слов, вроде «миловаться», «хахаль», «зазноба». Вероятно, и то звучное слово, что произнесла напоследок Шая, с ними как-то связано. И с Тляком, выходит, тоже.
Ну, конечно! Вспомнил, куда карлюк вместо меня ходил. Вернее сказать, передо мной. Я уже давно подозревал, что не могли фраи при всей своей примитивности не додуматься до такой очевидно необходимой вещи, как храмы. Но либо не хотели приводить туда чужака, либо просто решили поиздеваться надо мной. Но накануне похода Тляк наконец-то понял, что мне действительно нужно помолиться, и привёл меня к неприметной хижине на краю деревни. Видимо, это всё-таки было тайное святилище, потому что карлюк строго соблюдал ритуал. Сначала зашёл сам, но пробыв внутри всего несколько мгновений, позвал меня.
В храме была всего одна самка, не слишком молодая и не особо пышнотелая. Но зато она не пыталась делать вид, будто не понимает, что от неё требуется. Не скажу, что молился я с воодушевлением, было немного непривычно и, откровенно говоря, тесновато. Но умиротворение и чувство выполненного долга того стоили. А самое главное — самка не болтала всякие глупости, как делают её молодые соплеменницы. За что я был ей очень благодарен, вот только не знал, как выразить свою благодарность словами. Вдруг опять нарушу какой-нибудь местный обычай. Так молча и ушёл. А Тляк после занёс в хижину объёмистый мешок. Вероятно, в жертву богам. Дикари, что с них взять?