— Вебер был давно одержим идеей всех осчастливить. Началось с людей, а потом все сместилось на Иных. Вебер додумался до того, что энергию Иные должны получать не от людей, а от растений. Проводил какие-то опыты с деревьями, добавляя в клетки человеческие гены. «Одушевлял» растения, чтобы они начинали «излучать» эмоции. Создал два сада — Темный и Светлый. И опыты оказались удачными.
— Ничего себе, — присвистнул Илья.
— Верится в подобное с трудом, — заметил Ханц. — Мы бы узнали.
— Не торопись, Ханц. Слушайте дальше. Вебер собирался изменить таким образом всю флору на земле. Не осознавал, что энергия выкачивается, растения гибнут, на их месте образуется пустыня. То есть осуществление плана Вебера привело бы к глобальной катастрофе.
— Возможно, он собирался это компенсировать своим заклятием плодородия, — предположил Ханц.
— В последних его записях не было ни слова об этом. А потом его психика стала еще более неуравновешенной, особенно после того как единственная дочь сбежала к оборотню, прошла инициацию. Он был просто одержим идеей уничтожить всех низших Темных — и вампиров, и оборотней. Тогда Вебер модифицировал свои сады. Сделал их подобными Сумраку. Теперь, вместо того чтобы отдавать энергию, они забирали ее. И первыми уничтоженными оказались его собственная дочь и ее муж.
— А сам он как умер, тоже знаешь? — поинтересовался Ханц.
— Это вам лучше Харди расскажет. Да, Харди?
Фризен промолчал.
— И ты хочешь получить это заклинание? Зачем?
— Чтобы вы не смогли уничтожить всех низших Темных. Хотя…
Регинмунд посмотрел на оборотня.
— Как-то я упустил любопытный вариант… Могу заклинание и вам отдать. Вряд ли вы его примените. С другой стороны, кто-нибудь из ваших может и активировать, руководствуясь благородной целью. Прихлопнете всех Темных, а нам за это такие преференции будут.
Он усмехнулся. Илья осторожно обернулся к Фризену.
— Отдай кубик и катись к своему защитничку.
— Хотите, чтобы я глотку ему перегрыз? — поинтересовался Айлерт спокойно. — С удовольствием, но в другой раз и не при свидетелях.
В Сумраке вдруг пронзительнее засвистел ветер, толкнуло в грудь. А потом прошла зеленая полоса, словно всполохами передернулась окружающая их серость.
— А вот это совсем плохо, — заметил Регинмунд. — Девушка прочла еще одну часть заклинания. Жаль. Симпатичная была, да, Харди?
— Что это значит?! — заорал Илья. — Где она?
— В саду. Первая часть заклятия касается Светлых, соответственно, убивает только их.
Илья и Ханц шагнули к двери. И вдруг почувствовали резкое недомогание. Опустились на землю, глотая воздух, как выкинутые на берег рыбы.
— Даже не знаю, как ты на этот раз будешь разбираться с тремя трупами, Харди…
Регинмунд вытянул из-за пазухи пистолет, навел на оборотня. Харди медленно поднял руку, показывая тому кубик.
— Отлично, хороший мальчик… — похвалил Темный тоном, каким обычно хвалят собак.
— Харди, — прошептал Фризен свое имя и отпустил кубик.
Тот упал на пол, рассыпался на мелкие части. Мига запинки хватило, чтобы прыгнуть в сторону окна. Регинмунд все же выстрелил. Но оборотень, снеся окно со всеми переплетами и вывалившись из Сумрака, уже бежал среди деревьев.
Сад белел, его цвет был похож на пламя — ослепительное, иссушающее, безжалостное. Казалось, воздух раскалился, все вокруг передергивалось маревом, оно захлестывало, как жаркие волны, обжигая легкие. Фризен, задыхаясь, выбежал на поляну. Плотным кругом стояли деревья с толстыми искореженными стволами. Они казались очень старыми. Морщинистую кору рассекали глубокие расщелины, похожие на растянутые в улыбке рты. Светлый лес лучился от счастья. А посреди усмехающихся деревьев лежала Маша. Лицо ее было бледным, но губы едва тронула улыбка. Айлерт опустился рядом, подхватил валявшийся рядом с рукой девушки клочок бумаги.
— Проклятье! — только и сказал он.
И прочел последние две строки. На поляне взметнулся вихрь. Белый. Через миг, вырвавшись к верхушкам деревьев, он стал темно-зеленым, почти черным. Весь сад следом менял окраску. Температура вокруг стремительно падала. Фризен дрожащей рукой тронул шею девушки, прощупывая пульс. Потом свалился рядом, когда в глазах потемнело, как потемнели вокруг него деревья. А потом и вовсе закрыл глаза, проваливаясь в полную черноту.
— Харди? Харди! Что происходит? — успел он услышать на самой грани сознания.
Машка тормошила его. Ее саму мутило. Руки дрожали так, словно она месяц провалялась в больнице без движения, мышцы жутко ослабли, и теперь даже для самого простого действия приходилось затрачивать максимум усилий. Она попыталась подняться и тут же снова упала обратно.