Несколько минут спустя грязь забирает и второй сапог. Носок остается на ноге, но мгновенно пропитывается влагой. Ступни стремительно немеют, а следом за ними и все тело. Оно просто перестает существовать, сливается с ветром, с небом, с ночью. Артем улыбается, а затем вдруг резко останавливается, замирает на месте. Он пытается продолжить движение, но мир не пускает его. Потеряв равновесие, Артем падает и только в падении понимает, что произошло, – левая нога запуталась в мертвых стеблях какого-то сорняка. Распластавшись посреди поля лицом вниз, он замирает. Ветер засыпает его тело снегом.
Прах стоит над Артемом, повернув белое, растрескавшееся пятно своего лица в сторону леса.
Тишина.
Утро. Разбавленный влажной синевой свет проникает в комнату через окно. Кот сидит на столе, внимательно разглядывая опрокинутые жестянки с помидорной рассадой. Черная земля на клеенке, на стуле и табуретке, на половике, на обложке книги, оброненной хозяином вчера. В комнате гораздо холоднее, чем прошлым вечером.
Внезапно кот настороженно поднимает голову – и мгновением позже во дворе хлопает калитка. Скрипит входная дверь, шелестят шаги в сенях. Что-то тяжелое громко, с металлическим призвуком, опускается на пол. Кот спрыгивает со стола, бежит навстречу. Артем входит в комнату. Он без бушлата, насквозь промокший, ссутулившийся. Молочно-белые ступни обеих ног покрыты разводами сырой грязи.
Артем замирает на пороге, увидев погубленную рассаду. Пытается что-то сказать, но кашляет. Тяжело, надсадно. Утирает рот тыльной стороной ладони.
АРТЕМ: Это все-таки было мое отражение. Представляешь?
Он наклоняется к коту, выжидательно смотрящему ему прямо в глаза, ласково касается пальцами его головы. Затем хватает животное за хвост и с размаху бьет его головой о печь. Испуганный визг резко обрывается, на гладкой белой поверхности остается красное пятно. Резкое движение стоит Артему равновесия, он с трудом удерживается на ногах, морщится от боли. Затем садится на табуретку, кладет кота на стол перед собой.
АРТЕМ: Ты все сделал верно, дружище. Так и должно было получиться в итоге. Ложь обязательно вскрывается, обязательно заканчивается. У нее просто нет других вариантов. Рано или поздно правда восторжествует, и я не собираюсь ждать. Я пойду ей навстречу.
Он снова заходится кашлем. Затем открывает ящик стола, роется в нем некоторое время, достает большой и слегка изогнутый кухонный нож. Осматривает лезвие, пробует его пальцем, кивает удовлетворенно.
АРТЕМ: Правду – ее всегда надо было искать, добывать. Как в сказках. Можно жить-поживать по горло в сплошном вранье, в бессмысленном быту, а можно бросить все и отправиться на поиски правды. Далеко-далеко, за леса и горы, на самый край света. Именно так: на край света! Правда – она всегда там, где заканчивается свет. Где нет солнца, нет лжи, нет ничего… другой вопрос, что, если этот край переступить, то назад уже не вернешься.
Он стягивает мокрый свитер через голову вместе с футболкой, бросает на пол. Берет нож и, придерживая кота левой рукой, вонзает клинок ему в шею. Кровь растекается по клеенке. Артем торопится, пыхтит, режет кожу, с усилием перерезает кости. И говорит, не переставая.
АРТЕМ: Но мне некуда возвращаться. Так что с рассадой ты правильно поступил. Чтобы ничто не держало, чтобы ни на что не оглядываться. Та, которая хранит границу между ложью и правдой, не любит сомневающихся. Сомнения – они от вранья. Когда с самого рождения тебя окружает сплошное вранье, обязательно начнешь во всем сомневаться. Как же иначе? Но меня она примет, я знаю. Слышал ее голос. Она уже ждет меня, несчастного, никому не нужного дурака.
Он все-таки отрезает коту голову и, подняв тело над собой, обливает еще горячей кровью свою впалую безволосую грудь, свои тощие плечи и бледный живот. Лицо его искажает кривая улыбка. Отбросив кота, Артем поднимается из-за стола, опираясь о стену, и долго, мучительно снимает джинсы. Затем, полностью обнаженный, осматривает комнату, замечает вороньи крылья на подоконнике.
АРТЕМ: Вот, значит, как? Ну все правильно. Никаких случайностей.
Перегнувшись через залитый красным стол, он берет крылья и выходит в сени. Здесь стоит ведро, наполовину наполненное белой глиной. Подняв его, Артем направляется к люку, ведущему в подвал, где зимой хранились банки с соленьями, картошка и морковь. Поднимает крышку, несколько мгновений вглядывается в холодную, пахнущую землей, черноту, затем начинает спускаться.