Пока МВД шагал за врачом сквозь коридоры отделения, ему вспомнился приемный покой в больнице, куда его привезли после драки с убийцей полгода назад. Тогда мимо него то и дело провозили на каталке стариков и пьяниц, мужчин с разбитыми скулами, женщин с ожогами или порезанными кухонной утварью конечностями, на полу и стенах были видны кровавые разводы, которые не успевали вытирать санитарки, а врачи относились ко всему происходящему либо с юмором, либо так, словно вообще ничего необычного возле себя не замечали.
Но сейчас Миронов шел по приемному покою детской больницы. Здесь было громче, а дети в стремлении себя покалечить были намного изощреннее взрослых. Здесь были ожоги от первых сигарет, от попыток помыться из тазика полного кипятка, от розеток и трансформаторных будок, кровь и переломы после гулянок по стройкам и так называемым «заброшкам», отравления всех видов и мастей, в том числе, конечно же, и алкогольные. Все, с чем не справлялась «травма», тоже везли сюда. И конечно же, родители всех возможных категорий: от безразличных отцов до матерей-истеричек. Это лишь малая часть того многообразия, которое можно было здесь встретить.
Одному бедолаге знатно, словно бритвой, порезало ноги. Кровь тонкими струйками сочилась из-под наспех наложенных повязок. Как же так могло произойти? Пойманная чутким ухом проходящего мимо следователя фраза расставила все на свои места. Паренек выбежал из бани и пытался прыгнуть в прорубь, которая за короткий срок покрылась незаметным слоем льда. Лед проломился и, будто тонкими листами офисной бумаги, порезал мальчишке ноги.
«Сколько парадоксов в одном месте!» — мелькнула мысль у Виктора Демьяновича, но развивать ее у него времени не было — он зашел в каморку с вещами.
Предварительно надев перчатки, МВД разложил перед собой все, что лежало в пакете. Это были грязные влажные черные брюки, некогда белая рубашка со следами травы или водорослей и крови на левом плече, носки и ремень. Как будто школьная форма, но где тогда пиджак, ботинки и рюкзак? Остались у преступника? Миронов попытался представить мальчика во всем этом. Мысль о школьной форме казалась какой-то неправдоподобной. Эти вещи мало походили на обычную школьную форму. Да и потом, несколько холодновато для одних штанов и рубашки — матери, как правило, заставляют даже самых самостоятельных мальчишек надевать подштанники или хотя бы что-то под рубашку, чтобы было теплее. Более того, на всех вещах были срезаны ярлыки, никаких бумажек, фантиков в карманах, а брюки явно были минимум на два размера больше. Мальчика словно бы нарядили в эту одежду перед тем, как попытаться убить. Но почему на той трассе он оказался без обуви? Все на месте, а обуви нет. Миронов сгреб всю одежду в кучу, а немного погодя, будто собираясь с силами, опустил в нее свою голову и сделал глубокий вдох.
— Виктор Демьянович, — произнес Александр, когда Миронов вернулся обратно к палате мальчика, — надо искать родителей парня, запускать информацию по поисковым отрядам, по базам данных, на телевидение и мониторить пропавших без вести.
— Так-то оно да, — как будто от кого-то прячась, тихо промолвил МВД, — но если мы дадим о ребенке информацию на телевидение или в газеты, то о том, что он жив, узнает преступник. Мы должны быть аккуратны. Может, с ним такое сотворили его родители, откуда мы знаем? Позвони Сереге — пусть он начинает просматривать всех пропавших без вести и посылает запросы с фото в поисковые отряды, группы, организации и в школы. Сначала поищем сами. Если не будет результатов, то подключим весь город. И еще… Нам нужно проверить, не находили ли за прошедшее время еще трупы. Вдруг это не единичный случай… Где наши герои? — резко сменив вкрадчивость на бодрость, добавил он.
— Ждут внизу, — коротко бросил оперативник, и они оба направились в сторону лестницы, в то время как мальчик спал и видел крайне беспокойные сны.
Они выехали на шоссе в сторону столицы, проехали по более-менее оживленному участку примерно десять километров и свернули немного западнее, после чего началась узкая дорога с одной попутной и одной встречной полосами. Вдоль дороги тянулся монотонный, ничем не примечательный лес, изредка прерывающийся одиноко стоящими старыми серыми домами с сараями и облезлыми парниками-теплицами или поворотом на какое-нибудь «Первомайское», которых в нашей стране по пять-шесть на область.