– Этот из фанатов дела Фредерика Бейкера, – пояснил Лайл. – Вообще-то последние пару лет мы пытаемся вытеснить из наших рядов эту художественную самодеятельность, но ею увлеклись… слишком многие.
– Дурдом какой-то, – сказала я, чувствуя, что у меня вот-вот лопнет терпение. Со всех сторон меня толкали то руками, то локтями, я делала несколько шагов вперед, но меня тут же оттискивали назад. – Честное слово, никак не возьму в толк, что здесь, черт возьми, происходит!
Лайл нетерпеливо вздохнул и посмотрел на часы.
– Знаете, наше заседание начнется не раньше полуночи. Хотите, я пока вас тут повожу и объясню, в чем дело?
– Я хочу получить свои деньги.
Он пожевал нижнюю губу, вытащил из заднего кармана конверт, сунул мне в руку и, наклонившись к уху, попросил пересчитать деньги потом. Толстый на ощупь конверт меня несколько успокоил.
– Давайте я покажу, чем мы занимаемся.
Мы пошли по периметру помещения. Справа и слева кучками теснились люди, металлическая ограда напоминала о вольерах для собак. Лайл снова начал подталкивать меня вперед.
– «Клуб Смерти» – только прошу, не надо нравоучений, – мы и сами понимаем, что название неудачное, но оно приклеилось, и ничего с этим не поделаешь. Мы сокращенно называем его КС, а поскольку у Канзас-Сити аббревиатура такая же, у нас есть основания именно здесь проводить ежегодную конференцию. Я уже говорил, что наш клуб – для тех, кто расследует преступления. И для энтузиастов. Мы занимаемся нашумевшими делами. Всеми – от дела Фанни Адамс до…
– Что еще за Фанни Адамс? – Я почувствовала укол ревности: разве не я здесь особый гость!
– Ей было восемь лет, когда в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году ее изрубили на куски. Это случилось в Англии. Парень в высокой шляпе изображает убийцу – Фредерика Бейкера.
– Надо же, какой ужас, – сказала я, а про себя подумала: значит, ее давно нет в живых, что хорошо – я вне конкуренции.
– Это преступление получило широкую известность. – Он заметил на моем лице гримасу. – Да, эта часть зала не очень интересна в том смысле, что большинство преступлений раскрыто и тайное давно стало явным. Для меня самое главное в нашем деле – участие в раскрытии нераскрытых преступлений, в разгадывании тайны. У нас есть бывшие полицейские, адвокаты…
– Кто-то разыгрывает и убийство… моих?.. Моей семьи?
В это время рядом затормозил жирный дядька с мелированными волосами и надувной куклой в красном платье, он наступил мне на ногу и даже не заметил. На щеке я ощутила пластмассовые пальцы куклы. Кто-то сзади крикнул: «Эмбер Фрей сдала Скотта Питерсона с потрохами!» Я изо всех сил оттолкнула мужика, взглядом пробежала по толпе: вдруг среди них кто-то оделся как моя мать или как Бен – какой-нибудь размахивающий топором кретин в рыжем парике. Руки непроизвольно сжались в кулаки.
– Нет, Либби, что вы! – сказал Лайл. – Я бы ни в коем случае не позволил никаких постановок.
– Почему у вас только мужчины? – За одним из столов неподалеку двое пузатых коротышек в водолазках ссорились по поводу убийств детей, которые недавно произошли в пойме Миссури.
– Нет, у нас есть и женщины, – начал защищаться Лайл, – хотя расследование ведут в основном мужчины. Но пойдите на какую-нибудь конференцию кроссвордов – там то же самое. – Женщины приходят ради, так сказать, общения – кофе попить, приобрести старые снимки. Они рассказывают, почему отождест-вляют себя с жертвами преступлений, которые мы тут рассматриваем: у них ведь могут быть жестокие мужья, которые к ним плохо относятся, да что угодно. Но нам приходится быть настороже, потому что они иной раз чересчур… прикипают, что ли, к судьбам людей.
– Действительно, лучше не принимать все слишком близко к сердцу, – сказала я лицемерно.
Слава богу, Лайл пропустил мимо ушей мое замечание и продолжил свою мысль:
– Сейчас, например, они одержимы историей с Лизетт Стивенс.
Он махнул в сторону стола, где вокруг монитора собралась группа женщин, по-куриному склоняя головы к экрану. Я подошла ближе. Все рассматривали видеомонтаж, посвященный Лизетт. Лизетт с однокурсницами. Лизетт с любимой собакой. Лизетт с сестрой – они похожи как две капли воды.
– Понимаете, что я имею в виду? – сказал Лайл. – Они ведь не занимаются расследованием дела – они просто рассматривают снимки, а это можно делать и дома.
Проблема с Лизетт Стивенс заключалась в том, что в ее деле нечего было расследовать: здесь не было ни ухажера, ни мужа, ни обиженных коллег на работе, ни странного вида работяг, которые бы делали у нее дома ремонт. Зацепиться не за что. Она просто исчезла без какой-либо видимой причины. Разве что она очень хорошенькая. Таких девушек окружающие не могут не заметить. О таких девушках, если они пропадают, и пресса начинает писать.