— Это был мальчик?
— Мм-мм... да — ответил Юшиджима и кивнул.
— Лет шести?
Юшиджима на мгновение задумался и снова кивнул. Теперь Эноеши знал, что он на верном пути. Образы не берутся ниоткуда В данном случае, без сомнения, именно ботиночек, попавший в гребной винт, был источником бреда Юшиджимы.
Эноеши попытался восстановить последовательность того, что происходило в сознании Юшиджимы. Катализатором послужил ботиночек с Микки-Маусом, который засел в подсознании хозяина яхты в момент, когда тот нырял. Где мальчик его потерял? На мосту? На набережной? Или, может быть, мальчик утонул, а один ботиночек всплыл? Если так, тело мальчика должно находиться где-нибудь в море.
Юшиджима, который нырнул и начал погружаться к днищу яхты, крепко зажмурив глаза, коснулся чего-то, за что зацепилась яхта — может быть, водоросли, — и принял это за руку утонувшего мальчика. Внезапно в мозгу Юшиджимы вспыхнул этот образ. Прежде всего, он и не мог бы ничего обнаружить в такой темноте. Глазами он бы не увидел ничего. То, что ему представилось, разглядело его внутренне зрение, и это было не что иное, как иллюзия, порожденная его хваленым воображением. Маленький утопленник уцепился за руль яхты, его лицо раздулось, глаза глубоко ушли в размягченную плоть, бледный кончик языка высунулся изо рта Тело утопленника вцепилось в руль, как те пупсики в запястье, и не дает яхте сдвинуться...
В этот момент Эноеши был уверен, что знает ответ на следующий вопрос, который он собирался задать Юшиджиме.
— У мальчика не было ботинка на одной ноге? — спросил он.
Юшиджима должен кивнуть в ответ. Ведь они нашли только один ботинок на винте!
Предполагая отклик, Эноеши следил за реакцией Юшиджимы. Но тот прищурился, посмотрел на небо и отрицательно покачал головой.
— У него были ботинки на обеих ногах?
На сей раз Юшиджима ответил прямо:
— Обе ноги были босые.
В его голосе не было и тени колебаний или неуверенности, и это сбило Эноеши с толку.
Во всяком случае, сидеть без дела он не мог. Ему пришло в голову, что можно было бы попытаться опять завести мотор и сдвинуть яхту с места. Увидев, что манжета рубашки мешает ему, когда он пытается потянуть за рычаг газа, он предпочел поменять ее, а не просто закатать рукава, и начал расстегиваться. Юшиджима лежал у него в ногах, не меняя позы. Минако, сквозь открытую дверь салона, увидела, что Эноеши расстегивает рубашку, и радостно воскликнула.
— Ты наконец-то решился нырнуть!
Увидев, что Эноеши одевает запасную рубашку, она, без сомнения, была крайне разочарована. У него не было ни малейшего желания подныривать под яхту, и ее слова только укрепили его в этом нежелании. Тон, которым она сказала это, подразумевал, что нырять и осматривать киль — его обязанность как мужчины. Он же со своей стороны не испытывал перед этой женщиной никаких обязательств.
Заведя мотор, Эноеши попытался сдвинуть яхту с места — вперед, потом назад, — но безрезультатно. Раздраженный своим бессилием, да еще задетый грубым замечанием Минако, Эноеши начал приходить в ярость. Он тоже чувствовал, что слишком пассивно ведет себя. Надо бы дать понять этим людям, что он мог бы, захоти только, чмокнуть их яхту на прощанье и отплыть себе к берегу. Дать им понять, что он-то свободный человек.
Это его намерение все больше вызревало в его сознании. Ведь, если рассудить, иначе не вызвать подмоги. А так можно добраться до берега, позвонить в спасательную службу, и они пришлют буксир.
Эноеши вынул из шкафчика свой пластиковый кейс и начал складывать туда одежду и обувь. Убедившись, что в кейсе осталось еще немного места для воздуха, он плотно его закрыл.
Сначала Минако просто отчужденно глазела на то, как он раздевается, но в конце концов его странное поведение привлекло ее внимание.
— Эй, что это ты задумал?
Эноеши закрепил кейс на левом бедре, зажал его между ног и встал на скамейку.
Минако двинулась к нему, но прежде, чем ее пальцы коснулись его тела, он уже был в воде. Он не поплыл прямо вперед: сначала надо было освоиться в воде, получше закрепить кейс. Обернувшись, он увидел лица супругов Юшиджима, которые, свесившись с борта, смотрели на него, как парочка попугаев из деревянной коробочки. Минако, кажется, всхлипывала, но Эноеши, подпрыгивающий на волнах, не мог слышать, что она говорит.
— Все будет в порядке! Я позвоню в спасательную службу!
Он постарался прокричать это как можно громче, но не был уверен, что они его расслышали. Минако все еще, кажется, подвывала. Ну ничего, всего через час здесь будет буксир. Но пока он придет, они успеют понять, какой ад разверзся как раз под тем очаровательным миром, который они так любят навязывать другим.
Развернувшись, он поплыл, гребя только руками и зажав между ног плавучий пластиковый кейс. Он проделывал это несчетное число раз в плавательном бассейне, двадцатикратно проплывая — с пластиковой доской между ног — двадцатипятиметровую дорожку. Не бойся, говорил он себе. Но дело было вовсе не в физической выносливости. Его внимание сосредоточилось на собственных ногах. Его сердце заходилось при одной мысли: а если мальчик-утопленник оставит в покое яхту и припустит за ним? Конечно, открой Эноеши глаза и посмотри в воду, он бы увидел прямо перед собой опухшее лицо мальчика. Это отвратительное видение преследовало его, мешая плыть. Он потерял много сил, и слабость с каждым взмахом рук становилось все сильнее, внутренности рвались наружу. Когда его начало тошнить, он почувствовал, что его жизнь в опасности. Паника равносильна смерти. Ночь была безоблачной, и луна ярко светила над заливом. А огни Морского парка Вакаса не делались ближе... С ума сойти, как медленно преодолевает он это небольшое расстояние!
Эноеши заставил себя сделать перерыв, перевернулся на спину и стал отдыхать. Убедившись, что ни во рту, ни в носу воды нет, он начал отчаянно вдыхать воздух. Он пытался вытеснить кошмар, воображая еще не виданное им до сих пор обнаженное тело женщины, с которой недавно начал встречаться. Представлять сокровенные прелести доступными — единственный способ преодолеть мрачные кошмары.