— Вроде я ночью спустилась в библиотеку и закрыла вьюшку, даже дырку на носке у хозяина увидела. Откуда дырке-то быть? Носки-то новые, сама ему вчера их подавала… Приснится же такое.
— Мне нехорошо, я полежу, — Сашку охватила еще большая слабость…
— Иль ты простыла? Все стояла вчера у окна, вот тебя и продуло, температуру разве смерить? Не дай Бог, заболеешь, Андреевич меня будет ругать, что недоглядела за тобой. Он же сущий ребенок: как настроится на что-нибудь, так все, хоть помирай, а он свое получит… Ты, когда он будет пороть тебя, не напрягайся, тогда не так больно… Ты не бойся, он не какой-нибудь маньяк, это он от скуки так развлекается да и не сильно порет. Тебя в детстве пороли? Нет? Как же это? Всех ведь порют… Да ты кричи, он любит, чтобы кричали, меньше будет бить.
Сашка с ужасом слушала.
— Может, аспирину тебе дать?
— Нет — нет, — отказалась Сашка. — Температуры нет, просто слабость.
— Да ничего страшного в том и нет, что стегнет прутиком, и меня хлестал сколько раз… Только ведь я уже старая, меня он не раскладывает на скамье, ему неинтересно смотреть на голую старуху-то. А когда была молодая, такого здесь не было, никто бы ему не позволил такое вытворять… Тайком ко мне в постель лазил, чтоб жена не видела. И рожать мне не позволял… Столько абортов поделала! Жену не хотел волновать, о ней беспокоился… Считался хорошим мужем. Это он сейчас, когда остался один, когда семья распалась, начал девчонок к себе возить. Да сначала никого и не порол, не знаю, с чего это он так разошелся. Теперь никак не может без плеточки… Стареет, видно…
Ночной кошмар продолжался, а эта Люба все так же спокойно говорила о порке.
— Тетя Люба, ты же можешь выйти, тебя же не держат взаперти, позови милицию, я не хочу тут оставаться…
— Господи, да какая же здесь милиция, тут только охранники, они все приказы хозяев дач выполняют, они у них служат. Я же тебе вчера сказала, отсюда никто тебя не выпустит. А станешь слишком уж орать, забьет вовсе… И потом, если я заявлю на него, куда потом денусь? Ему все равно ничего не будет, а меня он выбросит на улицу. Глупая, не бойся, хозяину быстро надоедают девочки, может, через полгода или год уедешь отсюда, еще сама будешь просить оставить, знаю я вас…
Сашка не отвечала.
— Ну, лежи. Сейчас вскипячу чайник и принесу горячего чайку, сразу станет лучше. Это у тебя после дороги, вы же вчера много проехали… Полежи…
Кухарка пошла вниз, по дороге на кухню заглянула в библиотеку. Андреевич и его гости все еще спали, они, как играли, так и заснули в креслах. У Андреевича, точно, была дырка на носке, надо же, вчера ведь не было, а приснилось… Люба хотела закрыть тихонько дверь, но что-то в их позах было неестественное, она постучала легонько в открытую дверь, но никто не шелохнулся. Тогда Люба вошла, специально топая погромче, чтобы Андреевич сам проснулся и не стал ее ругать за то, что разбудила. Никто не просыпался.
— Андреевич, завтрак вам подавать когда?
Он не отвечал. Она потрясла его за плечо. Он начал потихоньку заваливаться набок.
— Господи, горе-то какое!.. — вскрикнула она и кинулась из комнаты. — Что же я наделала, старая дура, погубила людей!
Тем временем, как только Люба вышла из Сашкиной комнаты, девочка вскочила с кровати, откуда и силы взялись, — дверь открыта, можно сбежать, пусть лучше ее собаки порвут. Торопливо оделась, схватила рюкзак и бегом вниз.
На лестнице столкнулась с кухаркой.
— Ой, девочка, что я наделала, хозяин мой помер, угорел, видно, и отец твой с ним, и дядя. Что же со мной будет теперь?
— Умерли?! Все умерли? — Сашка не верила своим ушам. — При чем тут ты?
— Так я же легла спать и не проверила, как они там. Все хотела пойти посмотреть, не закрыл ли он заслонку в трубе раньше времени, да Андреевич не велел заходить. Ой горе, горе. Вот дура-то! То-то мне и приснилась та вьюшка! Ах ты, Господи!
— Они сами угорели, успокойся! Перестань себя ругать, а то еще подумают, что ты специально их поморила. — Сашка успокаивала ее, а сама думала: «Странно, и мне снился тот же сон, неужели такое возможно?»
— Господь с тобой, что ты говоришь! Как это, специально?! — вскинулась Люба, потом словно запнулась: — А может, они еще живы, может быть, их откачают? Что же это я врача сразу не вызвала? Позвонить надо скорее.
Она побежала вниз, в хозяйский кабине, к телефону, сняла трубку, ей ответила телефонистка коммутатора.
— Врача скорее сюда, хозяину плохо. Да я это, Люба из Замка.
Потом кинулась открывать входную дверь, дверь не открывалась, ключа не было. Старуха повернулась к Сашке, все еще стоявшей на лестнице.