Мавританец положил руку на плечо нумидийцу.
– Но иногда порядок вещей таков, что приходится действовать против своих представлений. Когда ты станешь царем, ты поймешь, что это самая трудная часть нашего ремесла.
Оксинта улыбнулся.
– Отец никогда не отдаст мне свой трон.
Эти неожиданные слова обещали очень интересное продолжение разговора, но тут подошла ликующая толпа придворных с требованием немедленно устроить роскошное празднество в честь того, что царская дочь Мардина стала любимой женой великого нумидийского воина и повелителя Югурты. Все рады беспримерно, что их царю Бокху оказана царем союзников столь беспримерная честь.
Бокх искал глазами Оксинту, а чтобы ему не мешали, велел Гесте удалиться.
– Режьте баранов.
Глава шестая
Марий
105 г. до Р. X.,
649 г. от основания Рима
Свое жилище и свой штаб консул устроил в Бирсе, так называлась небольшая, квадратная, совершенно неприступная крепость в центре города. Она была возведена в Цирте еще пунами в подражание той, что высилась в районе карфагенского порта. И называлась по инерции так же.
В городе, разросшемся за последние годы, можно было найти местечко поуютнее, но Гай Марий соображения безопасности ставил выше всех других. С годами – ему уже перевалило за пятьдесят – знаменитый полководец сделался мнительным. Нет, не трусливым – когда было нужно, он оказывался в самом опасном участке сражения, но предпочитал не подвергать себя опасности без нужды.
«Восток кишит отравителями», – сказал один великий македонянин в свое время. Марий перенес это на африканцев. Опыт борьбы, многолетней и не всегда открытой, привел его к выводу, что от тамошних дикарей ждать можно чего угодно. Ничье слово ничего не стоит, ни на кого нельзя положиться до конца, и нет такого человека, которого нельзя было бы подкупить. Кстати, римляне, подолгу служившие в Африке, быстро пропитывались здешними отвратительными привычками, поэтому Марий был склонен подозревать в предательстве или, по крайней мере, в склонности к предательству и кое-кого из своих молодых офицеров.
Кое-кого, но отнюдь не Луция Корнелия Суллу.
К этому аристократу у него были более сложные чувства. Как было бы хорошо, окажись этот удачливый кавалерист обычным взяточником, польстись он на темное нумидийское золото из рук Югурты или на мавританские рубины из рук Бокха. Не-ет, ждать этого не приходилось. Ни к рукам Суллы, ни к его репутации не прилипала ни одна крупинка золотой грязи.
Кроме того, отпрыск обедневшего патрицианского рода был удачлив до такой степени, что это многим внушало благоговейный ужас. За глаза его многие называли «Счастливый». Сенат еще не даровал ему права так себя именовать, зато воины африканской армии не сомневались – он заслужил это имя.
Марий медленно прохаживался по низкой комнатке с вертикальными окнами-бойницами. Окна были устроены таким образом, что даже прямое попадание из катапульты или баллисты не принесло бы никакого вреда тому, кто находился внутри. В углах комнаты бесшумно полыхало пламя. Широкие медные светильники служили одновременно и обогревательными печами. Цирта погружалась в ночь, а ночи зимой здесь иногда бывают промозглыми и прохладными. Не такими, как внутри континента, на землях мавританцев, но все же.
Кроме Мария в комнате находился еще один человек. Он был одет просто: полотняная рубаха и штаны, на ногах обычные кожаные пастушеские сапожки – концы ремней затянуты под коленями. Пояс широкий, кожаный. Перед тем как впустить юношу в эту комнату, из-за его пояса был извлечен целый арсенал смертоносных приспособлений.
Звали юношу Волукс, это был старший сын царя Бокха. Он прибыл в вечерних сумерках, с малой охраной, одетый по-гетульски. Ничто в нем не выдавало царского происхождения. Стало быть, Бокх всерьез желает, чтобы об этих переговорах никому из посторонних не стало известно.
Царь, ни много ни мало, предлагал прислать к нему квестора Суллу, дабы в личных переговорах у них была возможность покончить со всеми разногласиями.
Марий ничего не ответил на это предложение.
Ему не нравился этот парень. (Еще один взгляд исподлобья в его сторону.) Что-то было в нем подозрительное. Нет, не подозрительное, а что-то такое, что, как бы это сказать, не привлекает. Высокий, статный, видимо, неплохой воин, но…
Еще меньше нравилась консулу ситуация, которая возникала в результате такого предложения Бокха. Послать в лапы этого лукавейшего мавританца своего лучшего офицера, любимца всей армии! А где гарантия, что его там не зарежут?! Армия лишится лучшего кавалериста, а он, консул Гай Марий, – своего авторитета.