Но Умертвие безмолвствовало. Похоже, они тоже чего-то дожидались. И уж вряд ли помощи извне или решения одной общей проблемы Дамблдором и компанией — на это можно было уже не рассчитывать, дохлый номер. Что-то тут было нечисто.
А Гарри искренне надеялся что роль «Последней Надежды» ему исполнять все-таки не придется — больно уж накладно оно все. Не оправдывает усилий. Только, похоже, все равно поучаствовать придется. И очень повезет, если удастся затеряться где-нибудь на вторых ролях, выпихнув кого-нибудь вперед. Но для того, чтобы кого-нибудь протолкнуть вперед, надо этому кому-то выложить на ручки и разжевать как следует готовое решение.
Значит, придется поднапрячься и что-нибудь изобрести. Что-нибудь из раздела очевидного-невероятного.
Итак. Если пойти с конца. Как Альбус Дамблдор протащил под купол горгулий? «Рассеянный щит» вполне себе способен — что и демонстрирует — выдержать серьезный магический прессинг не только изнутри, но и снаружи. Может быть, намечающийся взрыв его и сметет, но вряд ли от этого кому-то станет легче. Но Дамблдор-то…!
И подозрительно спокойные умертванцы.
Ну не могли же они действительно на одного Гарольда надеяться. До такого бреда же своим умом точно дойти невозможно!
Горгульи-щит-невоссприимчивость к магии-оживший лабиринт-умертванцы. И незабвенный директор Хогвартса.
А потом взорвались управлявшие змеей-големом Пожиратели Смерти. А потом отвалившаяся от окамеленой туши змеиная голова без малейших затруднении прошла насквозь все слои возведенных над сбившимися в одну кучу учениками и преподавателями.
И Драко Малфой, наравне со всеми участвовавший в отражении атак авроров и Пожирателей, из последних сил развернул «Полное отрицание». Закрывая еще и Фаджа, между прочим, которому на фоне всех событий поплохело дальше некуда.
В общем, спасением жизни Министра обеспечил себе Орден Мерлина третьей степени.
При условии еще, что они выберутся, конечно же.
Рон Уизли ничего не делал. Только с обалделой улыбкой глядел на вспыхнувшую белым огнем тушу голема.
А до Гарри наконец-то дошло.
Одно-единственное заклинание. Простейшее решение. Прямо-таки элементарное.
Проблем было только две — заклинение считалось малоизвестным и корни его лежали в магии Умертвия, потому что больше никому такое изобрести банально в голову не пришло.
Ни то, ни другое Поттеру не помешало:
— Barathro Donare!
Собственно, происхождению чар удивляться не стоило. Потому что ни один нормальный волшебник (даже ненормальный, даже из отдела Составления заклинаний) даже не задумывался о возможности лишения магии своего противника каким-то иным способом кроме того, чтобы сломать его палочку.
Как-то это было для консервативных умов магического сообщества… слишком уж. Да и здравая логика вкупе с расчетами показывали, что в случае применения чего-то подобного магических сил лишался не только возможный противник, но и тот, кто эти чары использовал. А в чем тогда смысл? Уподобиться магглам и рвать друг друга на части голыми руками?
Умертвие к этому отнеслось проще. Индифферентно оно отнеслось к тому, что магии лишалась сразу целая область, включая всех тех, что и кто в ней находилось на тот момент. На то была своя причина.
Причина, выбравшаяся из догорающих — псевдокаменная корка все-таки горела — в магическом огне останков голема, ослепительно улыбалась.
Из чего Гарри пришел к выводу, что он опять остался в дураках. И изначальная роль у него была не «Последней надежды», а «Последнего идиота». Даже «распоследнего».
А Дамблдор опять себе оставил отходной путь.
Все-таки договорился со старшей ветвью. Нашел выход свести к минимуму возможный ущерб от предательства Триады аж со всех сторон — и запас магической силы самому подозрительному элементу ограничил, и «снаружи» все прикрыл.
С Грюмом он, похоже, все-таки опростоволосился, но в установке артефактов для поддержания «Рассеивающегося щита» наверняка участвовал. И примерные объемы магии — или ее отсутствия — для нейтрализации знал. Директор вполне обоснованно предполагал, что случись вдруг какая оказия и окажись они запертыми внутри, пробиться самим, безо всяких нехороших «темных» ухищрений будет фактически невозможно. Ну и если навалится на них в больших объемах кто-нибудь или что-нибудь.