И я не собиралась убегать тайком, пока Клэй, мой парень, изучает информацию со своим дядей.
Я довольно хорошо знаю этот дом, была здесь пару раз. Клэй понятия не имеет, что я слежу для своего отца, он понятия не имеет, что мой отец подозревает его дядю, — просто сказала ему, что у меня расстройство желудка и мне нужно в туалет. Он не захочет меня проверять. Тебе должно быть не наплевать на кого-то, чтобы проверять его. Клэю на меня насрать. Он использует меня для секса и власти. Он хочет сблизиться с моим отцом, а мой отец считает, что у него большой потенциал, так что, по сути, это был вынужденный союз.
Я редко иду против своего отца — я бы не осмелилась.
Это того не стоит.
Тем не менее, Клэй понятия не имеет, что мой отец уже использует свои связи с ним, чтобы проникнуть в его семью. Он думает, что сблизиться с моим отцом было бы лучшим решением в мире. Он окажется невероятно неправ. Это было бы худшее, что могло когда-либо случиться. В конце концов, моему отцу было на него наплевать, абсолютно. Конечно, он будет использовать его, черт возьми, и, вероятно, даже привлечёт его, но Клэй никогда не узнает, насколько увлечён мой отец на самом деле.
Например, тот факт, что его дочь шныряет по дому дяди, пытаясь найти какую-нибудь информацию, которая доказала бы, что он обманывает моего отца. Они работают вместе уже некоторое время, возможно, два года, и это ещё одна причина, по которой Клэй уже стоит на пороге. Но в последнее время всё пошло не так, очень не так, и мой отец подозревает, что за всем этим стоит дядя Клэя. Конечно, дядя Клэя понятия не имеет, что мой отец подозревает его.
Идиот.
Осмотрев основные помещения и ничего не найдя, я обнаружила дверь в главной спальне, ведущую в подвал. Спускаться сюда было большим риском, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, я могла наткнуться на что угодно. Я ожидала, что она будет заперта, но это было не так. Однако очень хорошо спрятана. Тот, кто не смотрит, не узнает, что она здесь находится.
А в подвале я нашла девушку, прикованную к полу большими цепями, прикреплёнными к стене. Вонь здесь стоит не от мира сего. Она вся в собственной моче и бог знает чём ещё. Она обнажена, и на полу нет ничего, кроме горшка и изношенного матраса. Судя по следам на её теле, её использовали для секса. Отпечатки пальцев, но не побои.
Когда я нашла её, у неё был полностью заткнут рот, и несколько мгновений я стояла в шоке, просто глядя на неё, потом бросился к ней и вытащила кляп. Было так много слёз и просьб, что в конце концов она рассказала мне, что год назад её похитили на отдыхе и держали здесь в качестве секс-рабыни. Моё сердце замерло, и всё в комнате закружилось. Дядя Клэя покупает секс-рабынь и использует их? Она единственная или есть ещё?
Он их тоже продаёт?
— Как тебя зовут? — спрашиваю девушку, после того как она в очередной раз умоляла меня забрать её отсюда.
— Меня зовут Элли, Элли Питерсон. Пожалуйста, ты должна меня выпустить. Не позволяй ему вернуться сюда и снова причинить мне боль. Пожалуйста.
У меня такое чувство, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что, если я попытаюсь вытащить её сейчас, меня поймают, мой отец узнает, и всё взлетит на воздух. Что также означает, что я буду страдать от серьёзных последствий. Суровых. Но в то же время я не могу оставить эту бедную девочку здесь, внизу, одну, в руках чудовища.
— Я не могу вытащить тебя сейчас. Если я это сделаю, то, вероятно, тоже никогда не покину этот дом.
Вполне реальная возможность.
— Пожалуйста, — умоляет она. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь.
— Я позову на помощь, хорошо. Я найду способ. Обещаю. Но я не могу сделать это сейчас. Я не могу…
Она начинает плакать, глубоко, тяжко всхлипывая, и у меня болит всё тело. Я хочу найти способ снять с неё эти цепи и вытащить её отсюда, но знаю, что не могу. Знаю это больше, чем могу даже начать объяснять. И всё же, от этого не легче. Это значит, что из-за монстра, с которым живу, я должна уйти отсюда, зная, что эта девушка проведёт ещё много времени, подвергаясь насилию и пыткам.
Любой нормальный человек просто вызвал бы полицию прямо сейчас.
Но я не нормальная.
И я знаю, чем это чревато.
Впервые я чувствую себя таким же чудовищем, как человек, вырастивший меня.
Бессердечным, жестоким чудовищем.