В детстве я ненавидела этот смех.
Сейчас я ненавижу его ещё больше.
— О, Шарлин, какая же ты глупая. Ты можешь трепать языком, но это не делает тебя менее жалкой, чем ты была в детстве. Жалкой и слабой, и я заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родилась на свет.
— О, но ты уже сделал это. Я желаю этого каждый день, и всё же я здесь, всё ещё здесь, по-прежнему испытываю ужас от того, что я твоя кровь. Так что приложи все усилия. Делай, что должен. Я здесь больше не для того, чтобы преклоняться перед тобой.
Он хватает меня за подбородок, как обычно, только на этот раз сильно. Так сильно, что я не могу отстраниться, хотя, можете быть уверены, я стараюсь. Я хмуро смотрю на него, пытаясь скрыть гримасу боли, которая отражается на моём лице.
— Будь чертовски осторожна. Я провёл десять лет в тюрьме из-за твоей ошибки, малышка. Можешь быть уверена, я заставлю тебя заплатить за это самым ужасным образом из всех возможных.
Он смотрит мимо меня, на пятерых других мужчин в комнате, и улыбается.
— Ты думаешь, я не смогу сломить тебя? Но, моя дорогая, я могу. Все эти мужчины долгое время были без женщин. Интересно, как им понравится по очереди ласкать твоё пухленькое тельце?
Страх пронзает мою грудь.
Он бьёт меня прямо по тому месту, где, как он знает, будет больно.
Конечно, я недооценивала его, это всегда было моей ошибкой.
Он всегда был на шаг впереди. Пытки, убийства, конечно, он не собирался их применять.
Он знает, что случилось со мной в детстве, а это значит, что он точно знает, как уязвить мои слабые места.
Но я никогда, никогда больше не покажу ему, что боюсь.
Я смотрю ему в глаза и бормочу:
— Звучит чудесно.
На мгновение в его глазах мелькает замешательство. Это ненадолго, но оно есть. Удовлетворение, которое я испытываю, видя это, придает мне смелости. Он не собирается меня изматывать. Я сильнее всего, что он может предложить. Даже если внутри моё тело кричит мне, чтобы я убегала, а страх цепляется за моё сердце, пытаясь проникнуть внутрь.
Он этого не увидит.
— Очень хорошо, давай посмотрим, сколько времени тебе потребуется, чтобы прекратить это маленькое представление и взмолиться о пощаде. Не думаю, что это займёт много времени.
Он отпускает меня и поднимает руку, щёлкая пальцами.
— Отведите её в подвал, делайте с ней, что хотите, я скоро спущусь.
Двое мужчин, которые держат меня, передают меня трём другим, у всех на лицах мерзкие ухмылки.
— Но сначала, — говорит Шанкс. — Прежде чем вы позабавитесь с ней. Заставьте её страдать. Заставьте её гореть. Сделайте ей больно. Причините как можно больше вреда снаружи, а потом наслаждайтесь внутри.
Я стискиваю зубы, и по моей коже пробегают мурашки, потому что я знаю: с чем бы я ни столкнулась, это будет не из приятных.
Нет.
Это будет ужасно, мерзопакостно, и это самое худшее, что я когда-либо переживала в своей жизни.
Монстр наконец-то вонзит в меня свои зубы.
И вырвет мою душу раз и навсегда.
Чарли
Сейчас
Есть боль.
А потом наступает агония.
С болью можно справиться. Можно стиснуть зубы и справиться с ней. Можно принять что-нибудь, чтобы облегчить её. Можно найти способ обойти её.
Агония — это не то же самое. Агония жестока и проникает глубоко в кости, и что бы ты ни делал, тебе не убежать. Она обхватывает тебя своими когтями и причиняет ещё большую боль, особенно если ты сопротивляешься.
Вот что я чувствую прямо сейчас.
Агония.
Настоящая агония.
Я перестала кричать полчаса назад, когда они бросили меня на пол, изломанную и окровавленную. Когда мой отец стоял рядом, нанося последний удар по моим, несомненно, сломанным рёбрам, и обещал, что они скоро вернутся, чтобы прикончить меня. Он действительно собирается позволить им заняться со мной сексом, прежде чем убьёт меня.
Больной ублюдок.
Как будто избиения меня до полусмерти недостаточно.
И вот что я чувствую прямо сейчас, находясь на грани смерти. Иду по краю. Готова прыгнуть.
Меня били кулаками, пинали ногами, швыряли, разбивали о стены, рвали волосы так сильно, что у меня горела кожа на голове, и делали всё остальное ужасное, что они могли сделать без оружия. Однако мой отец обещал грандиозный финал. Пальцы на руках и ногах будут отрезаны, и он будет трахать меня до тех пор, пока я не сойду с ума, а потом он убьёт меня.
Чёртов больной монстр.
Я перекатываюсь на бок и сплевываю кровь, наполняющую мой рот.
Не думаю, что смогу пошевелиться, честно говоря, нет.