— Кто тебе это сказал?
— Не важно кто. Лучше скажи, — так это или не так?
— Не знаю, А где ты об этом услышал?
— Мне, конечно, не следовало бы открывать тебе мой собственный источник информации, но, если угодно, могу поделиться. Сию новость я только что слышал из уст самого Харбанса Кхуллара.
— Ты был у Харбанса?
— Я должен был взять для газеты интервью у Нилимы, — не без удовольствия объяснил он, на разные лады складывая свои губы. — Сперва мне даже не открыли дверь. Кое-как я все-таки этого добился и попросил почтеннейшего Харбанса Кхуллара позволить мне проинтервьюировать его законную супругу. Кстати, идею этого интервью подал мне Рамеш Кханна, друг их дома. Но когда господин Кхуллар увидел меня, он рассердился и заявил, что его жена не собирается давать никакого интервью. Хуже того, он чуть не выгнал меня! Вот и прекрасно — значит, тут пахнет матерьяльчиком почище того интервью! Я туда-сюда, навел кое-какие справки. И что же? Оказывается, Нилима бросила его, уехала к своей матери и вовсе не думает к нему возвращаться, Теперь, я вижу, остается только получить подтверждение у самой Нилимы, и завтра эта чудненькая информация будет тиснута в номер вместе с их фотографией. Ну как? Не худо, а? Сногсшибательная новость: «В ночь после первого выступления на сцене известная танцовщица бросила мужа и ушла из дому». Как полагаешь?
Низенькая, тощая фигура и красное лицо Сугривы как нельзя лучше подтверждали справедливость и точность закрепившегося за ним прозвища. Его маленькие, острые глазки так и рыскали по сторонам, словно рассчитывая подцепить скандальные подробности даже где-нибудь в траве газона или в расставленных тут и там цветочных горшках. Когда наконец в дверях дома появилась Нилима, он немедленно ринулся ей навстречу:
— Мадам, я пришел к вам от имени газеты «В последнюю минуту», чтобы задать несколько вопросов.
За время своего отсутствия Нилима успела умыться и уложить волосы в тугой узел. С лица ее уже стерлись последние следы недавно испытанного возбуждения, оно вновь выражало непреклонность и решительность. Третьего стула не было, мне пришлось уступить хозяйке свой. Кстати, для меня это было неплохим предлогом, чтобы вообще уйти отсюда.
— Мне пора, — сказал я Нилиме. — Постараюсь сегодня к вечеру или завтра снова заглянуть к тебе.
Она молча кивнула головой. Сугрива поспешно извлек из кармана блокнот и карандаш. Я не вышел еще за ворота, как он уже задал Нилиме первый свой вопрос:
— Правда ли это, мадам, что вы решили отныне вести жизнь незамужней женщины?
Я не обернулся. У меня недостало мужества увидеть своими глазами реакцию Нилимы на этот вопрос.
Солнечное, лучезарное утро постепенно сменилось пасмурным днем и тоскливой изморосью, изморось перешла в шумящий дождь, а к вечеру дождь обратился в град. Я сидел возле Харбанса в его кабинете. Над миром царило безмолвие, нарушаемое лишь отдаленным стуком падающих градин — то было какое-то мрачное, зловещее безмолвие, раскинувшееся вокруг нас, как бескрайний угрюмый океан, который равнодушно поглотил в себе все звуки чуждой ему жизни и сам бессильно колыхался под свинцовым небом. Порой град усиливался и начинал стучаться в окно. Иногда какая-нибудь шальная градина залетала через решетку верхнего светового окна и комнату и смотрела на нас с пола вопросительным белым оком, а потом медленно таяла, исчезая в ворсинках ковра. Когда же град ослабевал, вдруг налетал порывистый ветер и громко хлопал створками распахнутых окон, взрывая тишину ночи.
Я молча наблюдал за лицом Харбанса, на котором, подобно морским приливам и отливам, по очереди прокатывались самые разнообразные чувства. Раскинув руки и ноги, он сидел на диване с таким видом, будто вот-вот должен был встать и уйти отсюда. Некоторое время назад Банке принес нам пышущую теплом жаровню, и теперь я согревал над ней зябнущие руки. Когда жаровня появилась в поле зрения Харбанса, он пристально оглядел ее и сказал:
— Вот видишь, и это прислала та женщина. А разве ей, будь она здесь, могло бы прийти такое в голову?
Под «той женщиной» надо было понимать Шуклу, а «она» была Нилима. Появившись здесь, с первой же минуты я заметил, что в отсутствие Нилимы все заботы по дому незамедлительно взяла на себя ее сестра. Она не только навела в доме надлежащий порядок, но и помогала Банке готовить на кухне пищу. Когда Шукла увидела меня, по ее скорбно нахмуренному лицу словно прокатилась волна радости.
— Ну вот, наконец-то вы пришли! — воскликнула она. — Я ведь жду вас с самого полудня. Идите, идите скорей! Бхапа-джи там, в своем кабинете.