— Вас не подведет больная нога? — спросил Бартон Фригейта. — Сумеете точно метнуть топор?
— Об этом я сейчас и думаю, — Фригейт весь дрожал, хотя ему следовало держать себя в руках перед предстоящей схваткой. Он, как и Монат, страшился физической расправы.
Бартон наскоро объяснил своим бойцам задачу и повел Казза с Алисой вдоль стены к фасаду склада. Монат и Фригейт обходили его с другой стороны.
Они добрались до угла. Четверо стражников, собравшись в кружок, разговаривали. Бартон зажег свой фонарь и, быстро шагнув вперед, направил свет им в глаза.
В накинутом на голову капюшоне к часовым приближался Казз. Его не узнали сразу — видимо, стражники решили, что вернулся один из ушедших. Исправить свой промах они не успели. Казз резко взмахнул копьем и обрушил его как дубину на голову одного из вавилонян. Подскочивший Бартон поднес свой нож к шее другого. Он не хотел доводить дело до убийства и не позволил кровожадному Каззу заколоть свою жертву копьем. В стороне мелькнул топор Фригейта, он обрушил его на грудь третьего человека. Американец так боялся стать убийцей, что попал не совсем точно, однако сильный удар обухом топора свалил противника с ног. Тот попытался подняться, но рухнул под кулаками подоспевшего Бартона. Четвертый, побывав в руках Моната, уже корчился на полу.
Все произошло мгновенно и в полном молчании — без криков и шума. Никто не услышал их возни. Фригейт с Каззом подняли упавшие факелы, и Бартон открыл дверь склада. Стражников втянули внутрь, затем Монат быстро осмотрел их.
— Все в порядке, живы, — сообщил он.
— Они могут скоро прийти в себя. Казз, последи.
Бартон поднес фонарь к чашам, осветив их.
— Ну, все, мы не нищие!
Его раздирали сомнения. Должны ли они ограничиться семью цилиндрами или следует забрать все? В этом случае лишние можно обменять на древесину и паруса для нового судна. Конечно, его девиз — «Честь, не выгода!» — но в данном случае он не занимается воровством, а лишь возмещает потери. Наконец, он принял решение и велел забирать все тридцать цилиндров. Повесив их на шею, взяв по паре в каждую руку, они покинули склад и замкнули дверь. Держась за веревку, все двинулись в сторону каноэ, оставив факелы на палубе возле входа.
— Когда же индейцы начнут атаку? — спросил Монат.
— Я думаю, попозже, — ответил Бартон.
Спустившись в каноэ, они навалились на весла. Им нужно было добраться до южного берега и как можно дальше уплыть вверх по Реке. Бартона беспокоила сохранность лишних чаш. Их могли отобрать местные вожди, да и любой завистник наверняка бы покусился на такое сокровище.
Наконец, он придумал надежное укрытие. Двадцать три цилиндра наполнили водой и спустили под днище лодки, привязав к кожаному ремню. Ход каноэ сразу замедлился, но на их счастье берег был почти рядом.
Они причалили напротив грейлстоуна и, в ожидании завтрака, уселись на берегу. Со всех сторон сюда подходили местные жители. Бартон знакомился, представлял своих спутников, просил разрешения воспользоваться граалем. Туземцы не возражали. Они были весьма миролюбивы и благоволили чужестранцам, которые приносят свежие новости и слухи.
Туман спал. Бартон залез на вершину камня и осмотрелся. Отсюда он мог видеть примерно мили на четыре. Ему удалось разглядеть большие строения и идола на палубе; очаг в его брюхе не горел. Очевидно, вавилоняне опасались пожара на плоту, застрявшем у берега и зажатом со всех сторон бревнами.
Бартон понимал, что после напряжения прошедшей ночи, его команде необходим хороший отдых. Около полудня сюда прибыли вождь с несколькими воинами ганопо, и он принялся их расспрашивать.
— Эти тупоголовые шааванвааки не заметили плота и промахнули мимо. Не понимаю, как они умудрились не разглядеть наш костер! Плавали вокруг до рассвета, а когда туман рассеялся, обнаружилось, что их отнесло течением на пять миль ниже острова. Вот куча болванов!
— А что говорят на плоту о пропаже каноэ? Не жалуются, что мы помяли охрану?
Бартон предпочел не упоминать о цилиндрах. Вождь рассмеялся.
— Да, перед вспышкой камня-кормильца они бушевали на берегу! Очень были сердиты, но почему — не сказали. Неужели из-за лодки? Цеплялись к нам, правда, дело обошлось без драки. Но мы рады, что эти скупцы остались в дураках. Они облазили весь остров, но вас, конечно, не нашли. Обнаружили пепел костра, спросили нас. Я объяснил, что здесь мы зажигаем огонь в честь Великого Духа, но они мне не поверили. Думаю, скоро они догадаются, где вы. Но не беспокойтесь, сейчас у них нет свободных людей — все, даже их шаман, трудятся на плоту. Раньше вечера они не нападут. Но шааванвааки могут их опередить…
Бартон так никогда не узнал, что случилось с поклонниками Рашбаха. Во избежание неожиданностей, он решил сразу же двинуться в путь. Оставив за кормой пару миль, путники вытащили из-под воды чаши и сложили их на дно каноэ. Странствие продолжалось.
21
Через двести миль Бартон обнаружил место, пригодное для строительства судна. Здесь на берегах густо росли сосны, дубы, тис и бамбук; за ними простиралась открытая равнина. К тому же, в предгорьях еще оставался кремень и сланец, необходимые для изготовления топоров — это было сейчас большой редкостью. В некоторых государствах запасы подходящего камня совершенно истощились. В былые дни из-за таких месторождений часто вспыхивали жестокие войны.
К концу 32 года п.д.в. (После Дня Воскрешения) окончилась эпоха строительства судов. Это произошло во всех государствах, которые миновал Бартон за время своих странствий, но он полагал, что так было повсюду.
Страна, где они остановились, принадлежала к числу немногих, сохранивших запасы кремня и сланца. Местные жители — предшественники индейцев-алгонкинов с примесью древних пиктов — очень хорошо понимали ценность своих залежей. Их вождь по имени Оскас свирепо торговался с Бартоном. В конце концов, он заломил невероятную цену: семь тысяч обычных сигарет, пятьсот — с марихуаной, двадцать пять сотен сигар, сорок пачек трубочного табака и восемь тысяч чашек вина. Кроме того, он полагал, что неплохо было бы раз пять переспать с блондинкой — Логу. Он, конечно, предпочел бы заниматься этим каждую ночь, но боялся вызвать недовольство своих трех жен.
Бартон несколько минут не мог прийти в себя от изумления, затем сказал:
— Ну, это может решить только сама женщина. Но полагаю, что ни она, ни ее друг не согласятся. К тому же, ты просишь слишком много. Столько табака и марихуаны нам не набрать и за год.
Оскас пожал плечами.
— Ну, как хочешь…
Бартон собрал всех на совет и рассказал о требованиях вождя.
Казз возмутился.
— Бартон-нак, я прожил на Земле сорок пять зим без виски и табака, но здесь попал на крючок. И если я не получу и того, и другого хотя бы неделю, то чувствую себя как медведь с занозой в лапе.
— Ну, или две порции индейки к обеду или судно, — решил Бартон. — Выхода у нас нет, поэтому пожертвуем лишними цилиндрами.
Он вернулся к Оскасу, они сели, закурили трубки и приступили к новым переговорам.
— Женщина с желтыми волосами и голубыми глазами сказала, что ты можешь получить только одну часть ее тела — ногу; но и ту до колена. Боюсь, вождь, тебе придется трудновато.
Оскас долго смеялся, хлопая себя по бедрам и вытирая выступившие на глазах слезы.
— Вот неудача! Люблю умных женщин, но это уж слишком!
Бартон почесал нос, изображая нерешительность.
— Случилось так, что нам достался свободный цилиндр. Мне хотелось бы передать его тебе — в обмен на место, где мы могли бы построить судно, и на материалы для него.
Оскас не задал вопроса, где и как гость приобрел такую ценность; видимо, предположил кражу.
— Ну, что же, — засмеялся он, — сделку мы заключим, но сперва я должен взглянуть на эту кормушку. Ты не думаешь, что блондинка уж слишком поскупилась?
Вождь забрал цилиндр и отнес его в укрепленный дом совета племени, где хранились еще двадцать свободных цилиндров, собранных за многие годы. Их дары шли только вождю и его близким; как и повсюду, привилегии доставались лишь избранным.