В экваториальной зоне «Парсефалю» пришлось бороться с северо-восточным бризом. В средних широтах он шел в полосе попутного ветра. За сутки дирижабль преодолел путь, примерно равный расстоянию от Мехико до Гудзонова залива в Канаде. В конце второго дня полета с полярных широт вдруг подул встречный ветер. Путешественники не знали, насколько он устойчив. С земными условиями сравнивать было нельзя, поскольку здесь отсутствовал перепад температур на границе водных и континентальных масс.
С высоты бросалась в глаза разница между экваториальной и умеренной зонами. Долины к северу сужались, горы вздымались выше, ландшафт напоминал природу Шотландии. Дождь шел здесь в три часа пополудни, тогда как на юге грозы с сильнейшими ливнями разражались в три часа ночи. Трудно представить, что это было природным явлением. Ученые Пароландо предполагали, что в горах скрыты климатические установки, вызывавшие регулярное выпадение осадков; видимо, они поглощали колоссальную энергию. Но никто не сомневался, что существа, сумевшие превратить эту планету в долину гигантской Реки и способные обеспечить пропитанием тридцать шесть миллиардов человек, в силах управлять погодой.
Что же являлось источником энергии? Достоверно это не было известно; общепризнанная гипотеза гласила, что чудовищные механизмы используют тепло планетарного ядра.
Существовало также предположение о некоем металлическом щите, пролегавшем между земной корой и глубинными слоями. Эта гипотеза объясняла отсутствие на планете вулканической деятельности и землетрясений.
Поскольку здесь не было ни обширных ледяных полей, ни водных пространств, подобных земным, следовало ожидать и различия в режиме воздушных потоков. Но пока они не отличались от привычных аэронавтам на Земле.
Файбрас решился опустить дирижабль до двенадцати тысяч футов, рассчитывая, что ниже ветер ослабеет. До вершин гор оставалось только пару тысяч футов, и в это время дня воздушные потоки были довольно устойчивы. Его предположение оказалось верным — скорость полета возросла.
В три часа пополудни капитан приказал поднять корабль над дождевыми облаками. Через час они снова снизились; «Парсефаль» величественно парил над долинами, сверкая серебром обшивки. С заходом солнца ветер стих, чехарда вертикальных и горизонтальных воздушных потоков прекратилась. Полет продолжался без помех.
Наступила ночь, водород в отсеках начал остывать. Опасаясь потерять подъемную силу, пилот направил нос корабля вверх.
В герметизированной рубке управления включили электрические обогреватели. В воздухе потеплело, но все оставались в плотных одеждах. Файбрас и Пискатор закурили сигары, остальные — сигареты. Курильщики наслаждались ароматным табаком, стараясь отмахнуть дым от Джил.
Все газовые отсеки были снабжены детекторами, сигнализирующими о малейшей утечке газа. Курение в дирижабле разрешалось лишь в носовой рубке управления, во вспомогательном хвостовом отсеке и в жилых каютах.
Барри Торн, старший офицер хвостовой секции, доложил о показаниях магнетометра. Северный полюс Мира Реки совпадал с его магнитным полюсом. Магнитное поле здесь оказалось значительно слабее земного — измерить его удалось лишь с помощью приборов повышенной чувствительности, известных с семидесятых годов двадцатого века.
— Итак, — засмеялся Файбрас, — в одной точке сосредоточены все три полюса — северный, магнитный и магический — я имею в виду Башню. Значит, если только один человек доберется туда, придется засчитать ему тройной рекорд.
В этот день наладилась отличная радиосвязь. Сигналы «Марка Твена» принимались через антенну, закрепленную на буксируемом аэростате.
Аукусо, радист, подозвал капитана:
— Можете говорить, сэр.
Тот сел на его место.
— Сэм, говорит Файбрас. Только что получили радиограмму с «Минервы» от Грейстока. Он направляется на северо-восток и готов изменить курс, как только узнает о местонахождении «Рекса».
— Надеюсь, вам не удастся достать Кровавого Джона, — ответил Сэм. — Я должен сам разделаться с ним… утопить собственными руками в бочке с дерьмом. Вряд ли это осуществимо, но весьма заманчиво. Я — не мстительный человек, Милт, но эта гиена ожесточила бы и святого Франциска.
— На «Минерве» полтонны бомб и шесть ракет с девятикилограммовыми боеголовками, — заметил Файбрас. — При прямом попадании двух снарядов судно будет потоплено.
— Этот ворюга-нормандец вывернется из любой переделки, — пробормотал Сэм. — Ему дьявольски везет. Как же быть? Я непременно хочу полюбоваться на его труп. Если его схватят живым, я сам сверну ему шею.
— Ну, Сэм, — рассмеялся Файбрас, — если нужно кому-нибудь открутить голову, то лучше Джо никто не справится.
В рубке зарокотал низкий голос:
— Нет, я оторву ему сперва руки и ноги, а потом уж Тэм пусть вертит ему голову во все стороны, как ему нравится.
— Ты меня насмерть оглушил, приятель, — Файбрас отпрянул от передатчика. — Уж если старина Джо до меня добирается, то бьет наповал.
— По нашим расчетам, до «Рекса» всего час полета, — продолжал Файбрас. — Вы находитесь примерно в том же районе, миль на сто к западу. Насколько нам известно, Джонни не спешит и путешествует довольно медленно. Не то он уверен в своей безопасности, не то судно уже нуждается в ремонте.
Разговор продолжался не менее часа. Клеменс поговорил еще с несколькими знакомыми из команды, но Джил обратила внимание, что он не подозвал де Бержерака.
Они кончали связь, когда оператор радара сообщил, что «Рекс Грандиссимус» находится в зоне видимости.
45
«Парсефаль» кружил над судном на высоте тысячи футов. Отсюда «Рекс» казался детской игрушкой, но фотограф быстро увеличил снимок, так что корабль Джона можно было разглядеть во всех подробностях. Выглядел он великолепно. Джил подумала, что разрушать такое прекрасное творение рук человеческих просто преступно, но вслух ничего не сказала. У Файбраса и де Бержерака были давние счеты с человеком, захватившим этот волшебный корабль.
Аукусо передал Грейстоку данные о местонахождении «Рекса». Тот ответил, что «Минерва» доберется до него на следующий день и запросил сведения о курсе «Марка Твена».
— Мне бы хотелось над ним пролететь. Пусть Сэм полюбуется на воздушный корабль, который идет топить «Рекса», — заявил Грейсток.
— Ну, это вам как раз по пути, — ответил Файбрас, — а Сэму не помешает хороший заряд бодрости.
После разговора он заметил:
— По-моему, полет Грейстока — просто самоубийство. На «Рексе» стоят ракеты, есть два самолета, тоже вооруженных ракетами и пулеметами. Все будет зависеть от случая — сумеет ли он захватить их врасплох или нет. Единственная надежда, что радары Джона не засекут «Минерву».
— Да, — вмешался Пискатор, — но на «Рексе» разглядят нас — и, конечно, включат радары, чтобы выяснить, кто мы такие.
— Вы правы, — поддержала его Джил. — Думаю, они легко сообразят, что дирижабль могли построить только в Пароландо.
— Все может быть. Посмотрим. К тому времени, когда подойдет «Минерва», мы будем уже за северными горами. Вряд ли оттуда нам удастся связаться с Грейстоком; следовательно, новости мы узнаем лишь после возвращения.
Выражение лица Файбраса всем показалось странным — будто он сомневался, что «Парсефаль» вернется.
Солнце опустилось за горизонт, но его отблески еще долго освещали плывущие в вышине облака. Наконец, наступила ночь, сквозь туманную пелену засверкали звезды. Прежде чем уйти в свою каюту, Джил обменялась несколькими словами с Анной Обреновой. Маленькая женщина держалась приветливо, но в поведении ее сквозила какая-то скованность. Может быть, она расстроена тем, как Файбрас распределил должности?
Джил прошла по длинному проходу в хвостовой отсек — выпить кофе и поболтать с членами команды. Там был и Барри Торн. Он тоже показался ей несколько взволнованным и еще более молчаливым, чем обычно. Джил подумала, что он, наверно, переживает свою размолвку с Обреновой. Впрочем, причина могла заключаться и в другом.