— Вы что, хотите подставить свое судно под удар этой, как ее… атомической бомбы? И не жалко?
— Я считаю, что удастся вообще предотвратить взрыв, вернее, трансформировать энергию взрыва при помощи Машины и переместить вещество в системе координат.
— Простите?
— Машина сыграет роль громоотвода, понимаете? По моим расчетам, удастся перебросить пять-шесть граммов вещества. Экспериментальное подтверждение исключительно важно для дальнейших разработок, а другого источника такого количества энергии просто нет…
— И вы хотите провести опыт за счет русской казны? — Ф.Д.Л. пристально посмотрел на ученого.
Тот кивнул;
— Именно.
— Но вы рискуете погибнуть.
— Нет, я уверен в своих расчетах.
Ф.Д.Л. помедлил, принимая решение, потом кивнул;
— Хорошо, но мы, разумеется, примем и свои меры. Надеюсь, следующая встреча пройдет не в столь драматической ситуации, и мы обсудим подробнее все аспекты вашей работы. Исследования истории, Вселенной, нет, это поразительно!
Хейз не торопился возвращаться в кабинет. Проводив ученых, он перемолвился парой слов с референтом, проверил расписание протокольного отдела, договорился с сенатором из Кливленда о переносе встречи с президентом на завтра и только потом вернулся к Ф.Д.Л., надеясь, что пар остыл.
— Я вам признателен, Хейз. Такого дерьма я не видывал давно, с тех пор, как вкалывал на дядюшкиной ферме. Восемьсот свиней. А эти клоуны превзошли их играючи.
— Сэр?
— Господи, да в Голливуде их вышвырнули бы за дверь до обеденного перерыва, а тут они морочили голову столько лет! — Ф.Д.Л. взял в руки фотографию, — Убожество! Оборотная сторона Луны, да? Простаки из Вашингтона, куриные мозги! Кулидж оставил нам прекрасную работенку — разгребать все это дерьмо с веселой песенкой и церемонными поклонами, просто китайская опера.
— Вы считаете, что Машина…
— Надувательство чистой воды! Постойте… — Он внимательно посмотрел на Хейза, — Дружище, вы… Да нет, не может быть! Вы и впрямь верите в эту галиматью?
— Я не ученый, сэр, но наш подкомитет по научным исследованиям считает данное направление весьма перспективным…
— Послушайте, Хейз! Я человек простой и не хочу притворяться, что разбираюсь во всяких там формулах и химических теориях. Но в людях я знаю толк. Не спорю, может, на бумаге все выглядит и убедительно, но здравый смысл есть здравый смысл. Я где-то слышат, что по этим формулам и шмель не должен летать, а вот ведь летает! Господа из научного подкомитета просто боятся посмотреть правде в глаза и признаться, что их провели. А этот фокус с супербомбой! Дескать, если она не взорвется, значит, сработала их великая и могучая Машина. Беспроигрышная игра. Слава, слава яйцеголовым!
— Но, сэр… а если она взорвется?
— Вы сами понимаете, что говорите чушь, Хейз! Даже если треклятая бомба и существует, то уж не в тысячу тонн силы. И потом, разве может Россия воевать на два фронта? Зачем? Бессмысленно даже в геополитическом аспекте, не говоря о военном. России хватит Китая до конца века, да еще Коминтерн… Нет, это безумие — предполагать, что Россия может на нас напасть. И потом, пусть у нас нет супербомбы, зато много других.
— Значит, вы не собираетесь что-либо предпринимать, сэр? Должен заметить, что сведения о какой-то намечаемой акции в Нью-Йорке мы получили и из традиционных источников.
— Я не говорю, что такой акции не может быть вовсе. Авантюристов предостаточно. Вывести из строя передатчик на Эмпайр Стейт Билдинге — заманчивая цель для какого-нибудь лунатика. Что ж, в этом случае предложение нашей парочки имеет смысл.
— Может быть, стоит принять дополнительные меры?
— Разумеется. Пусть этим займутся в Пентагоне — поднимут в воздух противолодочные дирижабли, бомбят все подозрительные цели, устроят учебную тревогу, ну, и остальное, что полагается. Да, и пусть сегодня нью-йоркцы поскучают без радио. Профилактические работы… придумайте сами.
— Да, сэр.
— Выше голову, Хейз! В конце концов, сегодня мы сэкономили налогоплательщикам пятнадцать миллионов долларов. Не так уж плохо, верно?
— Дюжина пластинок. Надеюсь, испорченных не будет — Константин с гордостью протягивал стопку кассет. Ни одной пластинки не испортил, все удалось с первого раза. Как всякий человек умственной работы, он особенно радовался, когда получалось что-то, сделанное собственными руками, и получалось хорошо. Впрочем, удивляться нечему. Оборудована лаборатория у принца добротно, и он выполнял процедуру нанесения эмульсии на пластины почти автоматически, думая только, зачем это все Петру Александровичу. Фотопластины с новой эмульсией, теперь еще Лейба с волшебной лампой. Одно с другим вообще-то вяжется: подсвечивать невидимыми лучами и фотографировать. Нужно срочно брать патент на эмульсию, такую, какая есть. Шпионские фотографии. Или прожектор невидимых лучей установить на цеппелине и снимать, снимать… Но зачем пластины сегодня? Лампы-то нет. А вдруг принц Ольдбургский — немецкий шпион и образцы эмульсии передаст по ту сторону фронта? Полная, совершенная ерунда лезла в голову. Просто — причуды стариковские. Никакого сумасшествия, разумеется, просто обыватель не любит, когда кто-то не похож на него самого. Границу правильности, нормы обыватель проводит в непосредствен ной близости от себя.