Санитарный ответственный тоже посмотрел в окошко, но ничего не сказал. Он вообще помалкивал при Семеняко. Нужно учесть.
Послышался приглушенный шум — за стеной, в боксе. Или в шлюзе? Наконец дверь отворилась.
Халат на Орсеневой был явно непарадный: мятый, жеваный и несвежий. Мы тут дело делаем, вот так-то. И сама хозяйка лаборатории производила впечатление уставшей, измотанной женщины.
Впечатление? Чушь. Она на самом деле была такой.
— Орсенева, — Рука ее дернулась навстречу, на полпути замерла и уже волевым усилием протянулась в приветствии. Обычное дело при встрече со штатными служащими Департамента безопасности. Спинной мозг, подкорка, лобные доли коры.
— Капитан Шаров, — представился он. — Мне нужно поговорить с вами.
— Пройдемте в мой кабинет, — предложила Орсенева.
Кабинет оказался в смежной комнате.
— Пожалуй, ответственному лучше остаться здесь. — Магистр небрежно показал на Зарядина.
— Пожалуй, — согласился Шаров. — А также и вам.
— Я тогда пойду к себе, — Товарищ директора по науке не обиделся.
Вдвоем с Орсеневой они прошли в кабинет.
— Чем могу быть вам полезна? — спросила она, едва они уселись на стулья. Неважные, кстати, стулья.
— Мне необходимо знать, что произошло в экспериментальном поселке. — Насколько я понял, лучше вас никто об этом не расскажет.
— Это режимные сведения.
— Я и сам режимный человек, Лидия Николаевна, — Шаров показал свое генеральное удостоверение. — Убедились?
— Вполне, капитан. Собственно, эпизод произошел из-за технических накладок и к нам прямого отношения не имеет.
— Вот как?
— Мы, моя лаборатория, решаем одну из основных проблем поселенцев. Из всех трудностей, с которыми столкнулся человек на Марсе, недрстаток кислорода наиболее серьезен. Температура, низкое давление — к этому большинство приспосабливается, но крайне незначительная концентрация кислорода препятствует автономности поселений. Ежедневно приходилось — да и по сей день приходится — доставлять кислород с Земли, непродуктивно загружая канал перемещения. Сейчас мы близки к тому, чтобы отказаться от земного кислорода. («Вероятно, Орсенева произносила свою речь не единожды: слова, фразы словно мухами засижены. Интересно, есть ли мухи на Марсе? Надо Зарядина спросить, ему по должности знать положено».) Моя лаборатория, идя путями великой русской науки и творчески развивая идеи биологии Мичурина… («Точно, это доклад. Отчетный, юбилейный, перед вожаками. Послушаем и доклад».)…вывела гибрид с уникальными свойствами. Взяв за основу один из видов лишайника, мы скрестили его с местным, марсианским грибком. Как работают земные растения? Разлагая углекислый газ, они используют углерод для построения своего тела, а кислород отдают в атмосферу. Наш же лишайник разлагает окись кремния, которого на поверхности Марса с избытком. В ходе процесса кремний идет на развитие растения, а кислород — кислород получают люди.
— То есть вы хотите дать Марсу земную атмосферу?
— Это в перспективе. Ближайшая задача — обеспечить кислородом наши поселения.
— И вы ее решили?
— Еще есть определенные трудности. Так, бурное развитие растений требует соответствующей органической подкормки, необходимо также закрепить наследственные факторы гибрида. Перед нами стоит задача сделать лишайник и пищевым продуктом.
— Это очень, очень интересно, Лидия Николаевна, но как ваша работа связана с событиями в поселении «Свободный Труд»?
— Свотра… «Свободный Труд» — первый поселок, перешедший на полное самообеспечение кислородом.
Текст кончился. Теперь Орсенева подбирала слрва медленно, осторожно. Свои слова, не утвержденные, не одобренные. Слова, за которые приходится отвечать.
— Значит, поселок — ваше детище?
— Нет, разумеется, нет. Мы лишь поставили систему воздухообеспечения.
— И она не сработала, верно?
— Оба работала вполне удовлетворительно, но преступная небрежность поселенцев привела к… привела к тому, к чему привела.
— К гибели людей?
— Да.
Люцифериновую панель в кабинете давно не обновляли, и света недоставало, однако Шаров мог поклясться — Орсенева была совершенно спокойна. Уставшая, вымотанная, но спокойная. Свотра — Шаров перешел на местное название — интересовала Орсеневу поскольку постольку.
— В чем же заключалась эта… небрежность?