— Как же это? — Ушаков был непритворно озабочен, — Авария? И где остальные?
Шаров рассказал, что случилось. Получилось длинно и занудно.
— Мы поохотиться решили. Надя заметила паровой фонтан, стало ясно, что с кем-то авария произошла. Не ожидал, что с вами. Эй, принесите свежую батарею, поживее. Две батареи.
Снаружи был пятачок зимы. Небольшой, саженей в пятнадцать. Бело, под ногами скрипит, лыж не хватает. Кавалькада оказалась на открытых паровиках. Вожатого пристроили поудобнее, и один из охотничков рванул в Алозорьевск, в лазарет.
— Нужно отыскать Лукина и Зарядина. — Шаров насчитал шесть человек. Вот так охотятся на Марсе — техника и старые мосинские винтовки.
— Почему нет? Даже интересно, давно не ходили по следу. Как только самочувствие ваше, позволяет? — участливо поинтересовался Ушаков.
— Самочувствие отличное, лучше не бывает, — Бывает, бывает, у покойников.
— Тогда — в седло.
Случайно или нет, но ближе всех оказался парокат Надежды. Ничего не оставалось, как устраиваться на заднем сидении. Впрочем какая ерунда. Полная, совершенная ерунда. На скорости ветер забирал, стало зябко. Удивительно, что волнуют такие пустяки. Одни пустяки и волнуют. Глобальные проблемы — нет.
Навстречу выкатилась платформа.
— Вот и ваши! — Надя затормозила столь резко, что Шаров поневоле прижался к ней. — Живы и здоровы.
Что ж, предчувствие обмануло. Действительно, что могло с ними случиться?
Зарядин соскочил с платформы и подбежал к Шарову:
— У вас все нормально? Мы спешили…
— Значит, волнения были взаимными. А где подпоручик?
— Остался. На всякий случай, говорит. По-моему, у него боязнь пространства, — говорил Зарядин весело, но лицо серое и дышит часто. Волновался. Или с Лукиным повздорил. Лукин припугнуть может. Хотя санитарный ответственный, похоже, не из пугливых.
— Как же это вы экипаж не проверили? — Ушаков укоризненно покачал головой, — Ведь любой могли выбрать, если хоть малейшее подозрение на неисправность было.
— Виноват, — коротко ответил Зарядин. Молодец, не оправдывается.
— Отбуксировать в город и провести тщательнейший осмотр. В присутствии Демкина, — и, Шарову: — Демкин — наш спец по транспорту. На саботаж у него нюх. Отправить Зарядина под арест?
— Он мне понадобится, — возразил Шаров.
— Разве так. Тогда — ладно, свободны.
Зарядин вопросительно посмотрел на Шарова:
— Мне — с вами?
— Возвращайтесь за Лукиным, передайте — присутствовать на осмотре экипажа. И сами побудьте с ним.
— Хорошо, — но чувствовалось, что хорошего Зарядин не предвидел. Ничего, пусть друг за дружкой посмотрят. И при деле, и ему свободнее.
— Я сорвал вашу охоту, — Шаров повернулся к Ушакову. — Мне очень жаль, но…
— Это мне следует извиниться. Я должен был дать вам свой личный экипаж. Надеюсь, ваши планы не слишком нарушены?
Планы. Это он о сроках.
— Самую малость.
— Что вам необходимо сейчас?
— Поскорее добраться до города. Кто-нибудь довезет меня?
— Ну, разумеется. Надежда, тебе…
Взрыв, громкий даже здесь, не дал договорить. Все повернулись в сторону, откуда только что приехали. У горизонта медленно, неспешно поднимался грибок: белый пар, бурый песок, черный дым. Все, теперь экспертизы не будет. Вернее, будет, но другая.
Обратный путь занял совсем немного времени, он и не знал, что парокаты способны так быстро ехать. Надежда опять вырвалась вперед, и у воронки на месте бывшего экипажа они были первыми.
— Подумать только, опоздай мы на каких-нибудь пятнадцать минут, и… — Она замолчала, представляя, что бы было. Ничего хорошего. Шаров прикинул. Как раз к ним бы подходила платформа с Зарядиным. Рассчитано точно.
— Пожалуй, я соглашусь, что охота — замечательная штука, и жизнью своей человечество обязано именно охоте. Во всяком случае, капитан Шаров — точно.
— Вы способны шутить…
— Какие уж тут шутки, Надя. Убытки, а не шутки. Экипаж пропал. Скверно. — Скверной была попытка скрыть растерянность и страх.
— Вы по-прежнему считаете, что не следует арестовывать Зарядина? — трезвый голос Ушакова возвращал к действительности. Подумалось, что теперь-то первый вожак рад, что не предоставил свой личный экипаж.
— Нет, не считаю. Но допрашивать его буду только я. Я, и никто другой.
— Разумеется, разумеется. Уберите его.
Свитские сноровисто заломили руки санитарному ответственному.
— До моего допроса он не должен подвергаться никакому воздействию. — Шаров избегал смотреть на Зарядина. А надобно бы привыкнуть. Не впервой. Далеко не впервой.