Шаров не спешил с ответом. Действительно, чем? Небо такое большое, палец такой маленький. Что, если догадка неверна? Да ничего. Ничего особенного. Эка невидаль — ошибка. Не римский папа, позволено и согрешить.
— Вы уже помогли, Кирилл Петрович.
— Да? Не припоминаю…
— В прошлый мой визит вы заметили, что знать вопрос — все равно что знать ответ. И я начал искать не ответ, а вопрос. Думаю, вы знаете причину, по которой я нахожусь здесь, я имею в виду — на Марсе.
— Представьте — нет.
— Ой, лукавите. Ладно. Но про аварию на Свотре хоть слышали?
— Да.
— Спустя несколько дней об этом сообщили в одной из английских газет. Как просочилась к ним информация? Узнать это поручили мне. Не только мне, многим, но на Марс послали именно меня. И я начал искать: кто. Кому удалось передать информацию в Англию? И никак не мог найти, не мог даже понять, с какого боку подступиться.
— Это бывает.
— Сплошь и рядом. Но потом вспомнил ваш совет и склонился к тому, что главное — понять, как кому-то удалось передать сообщение.
— Разумно.
— Рад, что вы так считаете. Итак, прежде всего приходит в голову, что некто, пока неважно — кто, передал сведения обычным путем — через канал перемещения. Увы, ему бы потребовался сообщник, если не здесь, то на Земле обязательно. А на Земле проверили всех, имевших отношение к каналу. Проверили самым тщательным образом. Вы понимаете: самым. Мы же Департамент, а не Смольный институт. И — ничего.
Академик не ответил. Ничего, уважаемый Кирилл Петрович, это даже не цветочки, а завязь.
— Тогда закономерно предположить, что некто смог сообщить о происшествии англичанам на станцию Берд, а уж те по своему каналу на Землю. Опять не получается: триста верст. Транспорт более чем на сутки поселения не покидал, пешком — несерьезно, да и по времени не получается, успехи воздухоплавания вы сегодня продемонстрировали.
— Какой же вывод? — Академику чая явно не хватало. Пересохло горло, руки беспокойно трутся друг о дружку.
— Заговор. Документы подделаны, а кто-то из вожаков, или даже, может быть, все, санкционировал-таки переход на Берд.
— Сложно все это.
— Но единственно возможно. Если бы не то обстоятельство, что никто из вожаков не имел никакой причины сообщать об аварии на Свотре англичанам. Это абсурд. Сообщил человек совестливый, непрактичный, донельзя наивный. В чем-чем, а в этих пороках упрекнуть вожаков нельзя.
— По-вашему, получается, что никаким образом сообщение о катастрофе в поселении до англичан дойти не могло?
— Получается, Кирилл Петрович.
— И в то же время англичанам о катастрофе известно?
— Вне всякого сомнения.
— Парадокс.
— И еще какой, Кирилл Петрович.
Принесли чай: фарфоровый с заваркой, медный самовар кипятку, сахарницу, щипчики и даже сливочник.
— Поспел, поспел. По запаху чую: липтон. Угадал?
— Что? Ах, чай… Да, липтон.
— Позвольте поухаживать за вами. Устали, наверное, мои разглагольствования выслушивать. Вам со сливками? — Шаров заученно скупыми движениями разлил заварку по чашкам. Два месяца половым у Палкина служил, под конец даже на чай давали. Тогда он был подпоручиком, молодым и смышленым. Но Рейли в трактире так и не появился.
Чай удался средненько. Староват. И лист пересушен. Но он похвалил:
— Отменный у вас чай, Кирилл Петрович. Берите патент на автоклав заварочный. Большущие деньги получать будете, как Марс заселим.
Леонидов на шутку не отозвался. Он, похоже, ее и не слышал, прихлебывал себе чай, не замечая ни вкуса, ни аромата, как пьют купчики поутру с похмелья.
— Признаться, вы заинтриговали меня, капитан. Не думал, что в вашем Департаменте решают подобные головоломки.
— Департамент, Кирилл Петрович, столько же мой, сколь и ваш. А насчет головоломок — это запросто. Не приходилось видеть, как мужик локомобиль чинит или веялку заграничную? Не подходит деталь, или передача капризничает, так он ее ломом, ломом. На удивление, иногда помогает.
— Где же ваш лом?
— Придет черед и лому. Но — вдруг детали подойдут? Очень, знаете, хотелось бы. Так вот, я подумал: раз никаким известным способом весть до англичан дойти не могла, а она все-таки дошла, значит, дошла она способом доселе не известным. Меня учили: если все варианты, кроме одного, невозможны, то этот единственный вариант, каким бы невероятным он ни казался, и произошел в действительности.
— Неизвестный способ… Знаете, не убеждает.
— Был неизвестный, станет известным. Шило в мешке утаить можно, если постараться, но способ передачи информации — нет. Потому, что о нем знают минимум двое — передающий и принимающий. Тайна двоих — уже не тайна. А если до газет дело дошло…