— Нет, предложение руки и сердца остается в силе, — он не смог удержаться от мысленного пинка самому себе за неосторожные слова. — Я всего лишь подумал, что тебе действительно не стоит жить в моем доме. Ты вдова, и даже если все будут определенно знать, что именно ты приезжаешь ко мне каждый вечер под черной вуалью и в черном плаще, все внешние приличия будут соблюдены и твоя репутация не пострадает.
— Мне нет никакого дела…
— Джоанна, — прервал ее граф твердо. — Пожалуйста.
— Да, милорд, — она опустила глаза.
Весь день она не могла ни на что решиться, не могла придумать, как избавиться от своих опасений, но сейчас, после того, как граф нечаянно напугал ее словами про то, что забирает свое предложение назад, она поняла, что страх потерять расположение графа гораздо сильнее того, прежнего страха. Он порядочный человек, он не обидит ее или ее сына. Во всяком случае, он не сможет быть хуже, чем ее покойный муж.
Граф тем временем казнил себя за излишне резкие слова. Ему самому они не казались таковыми, но зверюга внутри него смотрела укоризненно: «Вот видишь, что ты наделал? Она обиделась. Она может уйти.»
— Джоанна, — начал он.
— Милорд, — перебила она, — я согласна. Я выйду за вас.
Ах… значит, не обиделась.
— Джоанна, не стоит принимать поспешных решений, о которых ты можешь потом пожалеть. Я не собираюсь отказываться от своего предложения о замужестве ни сейчас, ни позже.
— Я выйду за вас, — решительно повторила она.
Граф внимательно посмотрел на нее. Он прекрасно понимал, что практически вынудил ее принять его предложение, и понимал, что у нее не было достаточно времени на раздумья, но упускать свою удачу не собирался. Будь его воля, он достал бы специальное разрешение, чтобы пожениться уже завтра, но решил дать Джоанне последний шанс передумать.
— Через месяц, — сказал он. Это был минимальный срок для женитьбы по всем правилам — с помолвкой, с оглашением, со всеми прочими официальными делами. — Ты согласна?
— Да, милорд.
Слово «милорд» неожиданно резануло по ушам, словно свист хлыста. Граф незаметно поморщился и вернулся к ужину.
Несколько минут прошло в неловком молчании.
— Первое оглашение состоится в это воскресенье, через три дня, — сказал он. — Где ты предпочтешь провести венчание? Собор Святого Георгия?
Джоанна поморщилась в отвращении.
— Значит, что-нибудь попроще.
Пока граф размышлял, какую церковь предложить, чтобы та понравилась Джоанне, женщина вдруг заговорила сама:
— Мне нравится церковь Святой Маргариты, — сказала она с мягкой улыбкой, — и отец Бенедикт. Мне будет приятно, если он проведет венчание.
Вот что неизменно графа восхищало в Джоанне, так это ее способность беспрекословно подчиняться — и вдруг твердо высказать мнение или возражение тогда, когда это было действительно для нее важно. Без истерик, без слез и упреков.
Он согласно кивнул.
— Как пожелаешь.
Еще несколько минут они обсуждали церковь, гостей и прием по случаю их помолвки. Джоанна понимала, что хотя она и не хотела ничего грандиозного, положение графа обязывало сделать все по высшему разряду, и потому мысленно приготовилась к тому, что следующие несколько дней ей придется сделать все возможное и невозможное, чтобы приготовиться как следует. Граф сказал, чтобы она не стеснялась в средствах.
— Не желаешь посетить оперу? В субботу дают Россини, — спросил граф, после того как они закончили обсуждение свадебных хлопот.
— В субботу? — растерянно переспросила Джоанна.
— У тебя есть другие планы на субботу? — спросил он. Чувство, которое кольнуло его при малейшем подозрении, что у Джоанны могут быть планы на вечер, не включающие его, было неприятным.
— Нет, конечно. Просто я не думала, что у нас останется время на развлечения.
Он успокоился.
— Останется. Итак, ты желаешь посетить оперу в субботу или нет?
— Да, милорд. Благодарю вас.
Она даже улыбнулась.
— Джоанна…
— Да?
— Я подозреваю, что в ближайшие несколько недель у нас будет не так много возможностей спокойно побыть наедине.
Он замолчал, не уверенный, что же может ей предложить. Знал только, что не хочет расставаться с ней так рано.
Джоанна терпеливо смотрела на него, ожидая продолжения, хотя была уверена, что знает, о чем он хочет сказать.
— Не желаешь дочитать книгу? — наконец спросил он.
— Да, милорд.
Они прошли в библиотеку. Джоанна, абсолютно спокойная, остановилась на середине ковра, ожидая дальнейших указаний. Граф нашел книгу, подал ей и, предложив ей руку, проводил к дивану, усадил на него.
— Читай, — вежливо предложил он, галантно склонил голову и… отошел к письменному столу.
Джоанна нашла главу в книге, где остановилась в прошлый раз, и начала читать вслух.
— Нет, Джоанна, не вслух, — прервал он ее. — Просто читай.
Она озадаченно посмотрела на него, пытаясь по лицу прочесть, что он задумал, но лицо его не выражало ничего, кроме обычной светской вежливости.
— Да, милорд, — кивнула она и принялась за чтение.
Граф налил себе вина и сел за стол. Он рассеянно перебирал письма и приглашения, планируя их с Джоанной светскую жизнь на ближайшие три-четыре недели, и временами глядел на Джоанну. Со своего места он видел ее в профиль, даже скорее в три четверти оборота. Она казалась ему красивой сейчас, очень нежной и беззащитной. Легко было представить, что она уже его жена, и этот вечер — просто один из череды многих таких же. Но у нее оставалось еще несколько недель, чтобы передумать и отменить помолвку. И он сам дал ей это время.
Надо было признать, что представление нынче в Королевском Театре удалось на славу — и то, которое было на сцене, и то, которое получилось среди публики. Обнаружив среди зрителей графа с его неуловимой и никому неизвестной невестой, бомонд цепочкой потянулся в его ложу. Те же, у кого хватило скромности остаться на своих местах, тем не менее не скрываясь смотрели в театральные бинокли больше на графа и его невесту, чем на сцену.
В целом это было даже к лучшему, потому что теперь, когда дата свадьбы была обговорена, граф с полной уверенностью мог говорить, что собирается жениться через несколько недель и что уже завтра состоится первое оглашение. Граф понимал, что ради этого события в церковь придут те, кто отроду туда не ходил. И все ради того, чтобы удовлетворить нездоровое любопытство.
Джоанна с наплывом гостей справлялась довольно хорошо. С ее губ не сходила вежливая, благожелательная улыбка, сама она оставалась спокойной. Поэтому вскоре граф перестал беспокоиться о ней.
Когда начался второй акт представления и они остались в ложе одни, граф обратил внимание на сцену. Но он заметил, что представление уже не так увлекает Джоанну, как в начале. Она то и дело опускала глаза, покусывала губу и бросала на него косые взгляды. Он уже собрался спросить, в чем дело, но Джоанна заговорила сама. Все признаки нервозности ушли с ее лица, выражение глаз стало непроницаемым.
— Милорд? — обратилась она к нему.
— Да, Джоанна?
— Могу я вас попросить кое о чем?
— Я слушаю тебя.
— Встаньте на колени, пожалуйста.
Сказать, что это было неожиданно для него, значит, не сказать ничего. На несколько секунд он потерял дар речи. Потом проглотил ком, вставший в горле.
— Нет, — ответил он твердо и отвернулся. Он глядел на сцену, но не видел того, что там происходило. Просьба Джоанны и его собственный ответ заставляли его чувствовать себя… предателем. Да, он дал ей право просить о чем угодно и дал себе право отказаться, но он не предполагал, что это будет именно так. И именно здесь. И тем не менее он знал, что повторись все сначала, его ответ был бы таким же. Но что заставило Джоанну просить об этом именно здесь и именно сейчас? И он злился на себя за свой неизбежный отказ и на нее за неуместную просьбу в неподходящем месте.
До конца представления он так и не взглянул на нее. И даже провожая ее до кареты, он умудрился ни разу не взглянуть на нее и не заговорить с ней. Джоанна буквально каждой клеточкой своего тела ощущала, как растет в нем напряжение, и ждала, во что же оно выльется.