Спустившись в гараж, сел за руль и, заведя машину, направился в дом Стейси. Ехать около двух часов, так что у меня по пути еще был сеанс у своего психолога. Мама все сделала для того, чтобы я говорил о «своих чувствах». Она поставила мне условие, что поможет вернуть Стейси, если я буду говорить. И да, я пошел на это.
— Мистер Вудс, вы меня слышите?
— Да, мистер Такер, — вздохнул я. — Я готов.
— Что вы сейчас делаете?
— Еду к своему ребенку.
— Вы не хотите говорить?
— Я никогда не хочу говорить, — отвечаю я так же спокойно.
— Знаете, Майкл, это нормально, когда не все нормально. Иногда сложно прислушиваться к сердцу. Слезы не значат проигрыш. Все терпят неудачи. Оставайтесь верным себе. — Я молчал, а он продолжал говорить. — Что вы почувствовали, когда Стейси ушла от вас?
— Откуда вы знаете ее имя?
— Так что вы почувствовали, Майкл? Вы начали задыхаться? Или паниковать?
— Трудно дышать бывает лишь Стейси, о которой вы и так знаете, и лишь потому, что у нее звездная пыль в венах.
— Если вы не будете говорить, я не смогу вам помочь, Майкл, — вздохнул мозгоправ.
— Не поймите меня неправильно. Я хочу перестать убегать, хочу нормальной жизни и не хочу бояться открыть дом. Просто еще столько нужно сделать.
— Тяжело жить вместе. Что вам важно в ней?
— Ее дружба очень важна для меня. И еще она любит маленьких породистых собак, — усмехнулся я. — И в ее глазах я всегда видел больше мира, чем за окном.
Это было правда. Что бы ни происходило, она всегда была светом для меня. Каждый раз, когда я думал, что держу одну часть своей жизни под контролем, другая ускользала от меня. Я взял под контроль свою работу, потерял родителей. Обрел Стейси, потерял работу. Затем снова обрел Эстель и работу, и потерял Стейси. Я устал постоянно что-то терять. Я хотел обрести и удержать хоть что-то более недели, но боялся признаться в этом даже самому себе вслух.
— Я приехал, — сказал я. — Слишком быстро ехал, и тут такая связь плохая...
— Мистер Вудс!
— Шшшшшшшшш....
И да, я бросил трубку. Я не хотел говорить об этом с незнакомым человеком. Это казалось нечестным. Первой об этом должна услышать Эс, а не какой-то незнакомый мужик. В конце концов, я включил громкую музыку и полтора часа не думал ни о чем, кроме дороги, которая, кажется, была бесконечной.
Приехав к месту назначения, не успел выйти из машины, как в нее села Стейси. Она была равнодушной и злой в то же время. Страсть и злость сочеталась в ней несочетаемо. За такую, как она, даже сам дьявол продал бы душу. Я продал. И также я ставлю свою жизнь выше всего. Но ее всегда будет стоить дороже, чем моя. Для меня она стала бесценной.
— Эс...
— Заткнись, — перебила она меня. — Мы не вместе. Ты тут ради Эстель. Ты ее отец и никто для меня, понял?
— Эс, — смотрел я на нее. — Прости за то, что стрелял в тебя. Прости, что сделал это с тобой.
— Это не твоя вина.
— Моя.
— Конечно твоя, мать твою! Ты ублюдок, который случайно появился в моей жизни, и все пошло наперекосяк! — Она вырвала ключи и быстро вышла из машины, блокируя дверь. — Ведешь себя, как ребенок, и я отношусь к тебе, как к ребенку!
— Разве законно оставлять своего ребенка запертым в машине? — ударил я по стеклу, повышая голос.
— А ты пристрели меня!
— Ты не можешь меня бросить тут, Эс!
— Да что там мужиков, — смотрела она разочарованно. — Я города бросала.
Она знала, что я выберусь, просто хотела, чтобы задержался еще хотя бы на пять минут, и она имела возможность перевести дух и зажать зубы. Ради Эстель. Ради семьи. Ради кого угодно, только не себя. Дверь открылась, и я, повернувшись, увидел Адама. Он смотрел на меня осуждающе, но все равно помог.
— Я пришел сюда, чтобы избежать драмы в своих отношениях, — сказал он. — А не сидеть в первом ряду твоих.
— Что-то случилось?
— Нет, кроме как того, что Донна начала массово становиться на сторону детей, которые даже не ее. И она потакает им, делая меня виноватым в их глазах.
— Она хочет угодить, — взглянул я на него. — Такая уж Донна. Она пытается искупить вину перед собственной дочерью, угождая другим.
— Она до сих пор влияет на меня самым лучшим образом. Она хорошая. Даже слишком. Положительный персонаж, который делает обычно только правильные поступки, даже себе в ущерб. А я не такой. Я наоборот, слишком отрицательная личность. Мне нужна эта доброта. Она нужна мне. Без нее я не могу представить свою жизнь, так как мне нужно хоть немного хорошего во всем этом.