– Да будет его доля в Чистилище легка, да не оступится он на пути сквозь Тьму, да переосмыслит он принесенное с собой в мир зло, да оправдает он Власть Людей в новой жизни, – заключил Габен, согласно правилам. – Ждём тебя на этой стороне.
Кто-то позади вздохнул с грустью. Некто надеялся, что его товарищ заслуживает большего. Оставалось непонятным, за что миротворец попал в ряд исключений из общего для инквизиторов правила. Либо в миру вёл себя слишком непростительно, либо уже будучи на службе так подвёл остальных.
Людским умом противоположности не понять.
Очень часто Свет и Тьма оставались безмолвны: простых смертных они щадили не так. И если ни у Светлейшей, ни у Темнейшей не горели глаза, значит, человеческую душу отправляли в Серость.
Что с ними происходило дальше, никто не мог сказать наверняка. Возможно, ими беспрестанно питались демоны. А может, неупокоенные постоянно блуждали в тумане, никого не находя, пока некромант не затащит их обратно в Равновесный Мир. Альдред не знал, но допускал, что преданные Забвению рано или поздно сами становились демонами.
На такие мысли его наталкивал сам итог, подводимый священником по окончанию внеземного суда. Из талмудов клира в учебке он помнил, что те говорили:
«Да будет уроком для других твоя судьба, да познаешь ты ужас в забвении, да не найдёшь ты в тумане покоя, да не укрепишься ты в содеянных при жизни грехах, да не уподобишься своим мучителям, да не будет тебе дороги назад. Тебя не ждут обратно».
Жестоко, и всё же, другого отношения Власти Людей к паршивым овцам ждать не приходилось. Они родились в Равновесном Мире, покусились на его совершенство, за что и поплатились – не на этом свете, так на том.
Гроб Каттанело унесли прочь. Габен призывал паству, священнослужителей и певчих проследовать на прилегающую территорию. Альдред покинул собор Святого Аремиля вместе с остальными инквизиторами.
Вскоре они собрались полукругом у места, заготовленного под костёр. Первым делом вырыли глубокие ямы под гробы, куда засыпали древесный уголь. Его щедро полили маслом и дали пропитаться. Затем набросали хвороста, выставили колотые дрова.
И только потом на них служители храма положили гробы. Архиепископ Габен встал у самого края ямы посередке. Заунывным голосом начал декламировать молитву за упокой. Не душ – тел. Ибо с ними вопрос также должен быть решён:
– Воистинну суета всяческая, житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, якоже рече Столпов Дюжина: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, идеже вкуле царие и нищии. Темже, Свет и Тьма, преставльшихся раб Ваших, упокойте, яко Человеколюбцы…
Староцерковный язык Альдред учил, но многие слова выпали из памяти. Потому и смысл молитв для него затирался. Однако он старательно вслушивался, находя некоторые противоречия в словах.
Их он объяснял тем, что Свет и Тьма любят людей, которым вверили власть над Равновесным Миром, однако поступали с ними по своей справедливости. В то же время несмотря на своё право, люди оставались рабами противоречий.
Парадоксы, противоречия – ими полнится земля. И каждый случай следует рассматривать в индивидуальном порядке. Если, конечно, это не идёт наперекор закону, будь он церковный или светский.
– Во блаженном успении вечный покой подажде, Свет и Тьма, усопшим раб Вашим… – Архиепископ перечислил имена покойных. – Воздайте им справедливость.
Хор трижды пропел в унисон, взывая:
– О Свет и Тьма!
Затем они смолкли. Осталась лишь одна девушка. Её сопрано разносился нежно по прилегающей к собору территории, уходя в рощицу неподалёку. Здесь Альдред не понимал ни слова, он вообще не считал песню эту большим, чем набором нот. И всё же, находил голос по-настоящему красивым.
Одновременно с этим служители Церкви зажигали факелы и бросали в ямы с гробами. Уголь в каждой вспыхнул единовременно, тут же пожрав хворост. В нос ударил запах костра. Инквизиторы опустили головы. Кто-то молился, шевеля губами, кто-то – в уме. Альдред просто смотрел.
Он ещё не оправился душой от бойни, думая над тем, как ему это удалось. Как он и сестра Кайя выжили, а эти парни – погибли. Ему начинало казаться, что это неправильно. И только наставница имела на него достаточное влияние, чтобы вправить мозги.
«Из праха поднялись, во прах и опустимся», – поговаривают адепты Равновесия.
Могилы – языческий пережиток прошлого. Сторонники истинной веры сжигают всякий человеческий труп, до которого способны добраться. Свято место пусто не бывает, считают они, а пустые оболочки – тем более.
Через мертвецов исчадия Серости могут проникнуть в мир живых. Говорят, именно так появились первые монстры, когда Лун было всего четыре. Тогда многие из них закрепились, расплодились. Может, и поныне дела обстоят так. Никто не знал точно.
Одно ясно наверняка: демон посредством тела Эдени так и попал в Башню.
Тем не менее, кладбища в Городе остались. Ещё со времён до Равновесия. Их не трогают, лишь бы лиха не будить, просто обходят стороной. И правильно делают, считал Альдред. Он бы тоже не пошёл.
Со временем огонь перекинулся на гробы. Жадный, всепоглощающий, он добрался до тел. Вонь горелого мяса поднялась над землёй. И всё одно, инквизиторы должны были стоять. Они сложили ладони друг к другу крест на крест – и молили:
– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.
Альдред присоединился к ним не сразу, наблюдая, как огонь ломает дощатые гробы, испепеляет волосы и поедает, черня, покойников. Он прикрыл глаза и повторил:
– Свет – да озарит меня. Тьма – да укроет меня.
Когда от костров остались только тлеющие угли, воины Равновесия начали расходиться. Им не положено было бродить по Городу почём зря, однако в Янтарную Башню все они возвращались своим ходом.
Альдред решил немного задержаться у собора. Он сел на лавочку под кроной бука и сгорбился, смотря себе под ноги. Вернуться назад ему хотелось бы уже со свежей головой. В стенах Круга особо не поразмышляешь, тогда как среди деревьев практик чувствовал столь необходимое ему умиротворение.
Пока проходила панихида, солнце уже скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер. Ни звёзд, ни Лун над головой было не видать. Чёрные тучи обещали пролить дождь. В Городе постепенно зажигали огни.
Мимо проходила троица инквизиторов. Они облачились в сутаны, как и он. Поэтому понять, из каких те отделов, было нельзя.
– Слыхали, что в доках произошло прошлой ночью?
– Это ты про налёт, что ли? – отозвался второй. – Персекуторы рассказывали, было дело. Я вроде как даже слышал взрыв. Но Свет и Тьма его разбери…
– Контрабандистов они накрыли. С Экватора вроде. Перевозили нектар, – сообщал третий. – Аж пять баррелей! Вот это удача!
– Там ещё вроде накрыли гнездо апостатов. Сволота какая – совсем близко к нам, прям в Городе окопались. Не знаю, правда, поймали они кого, нет?
– И что с нектаром будут делать? Продадут? Или нашим «апельсинам» оставят? – задумался тот.
– Оставят поди трошки. С чистяком-то мы получим гораздо мощнее заклинания. Но всё равно большую часть распределят между всеми Кругами. Таковы правила. Хотя… понтифик может отозвать всё в хранилище.
– Соли нектара белые. А эти вроде чёрные. Может, их сначала следует изучить?
– Чёрные? Бредятина какая-то… Не знаю, сейчас по всему Равновесному Миру собираются разрабатывать шахты, искать нектар. Может, снимут в конце концов ограничения. Чем это обернётся, я в душе не…
– Вот вы разгалделись, – бросил им первый обиженно. – Я не про это вообще. Про контрабанду уже последний пёс знает…
«Последний пёс» не знал, но слушал внимательно.
–… Я вам про каравеллу. Ну эта, «Сирокко», или как её… В общем, вануэзские торгаши вернулись. У них, говорят, на корабле полный абзац…