В чём тот заключался, Альдред не успел узнать. Их голоса затихли вдали. Он вздохнул, откинулся на спинку лавки и взглянул на чёрные тучи. Дул ветер, и было видно, как те несутся с моря, накрывая Город целиком.
Альдред снова переживал бойню в Рунном Зале. Его не отпускало. Он вспоминал все моменты, когда его жизнь или жизнь сестры Кайи висели на волоске. Искренне удивлялся, как сумел поступить правильно. Представлял, где мог поднажать и не допустить случившегося. Бездарное дело, но душа настойчиво требовала размышлений.
Но тут их пресекло на корню.
– О, вот ты где. – Ложась бальзамом на сердце, раздался знакомый голос.
Глава 4. Узы
– Чего сидишь, Альдред? – Наставница осклабилась.
Он взглянул на неё. Выглядела ментор бледнее обычного. Стало понятно, от своей травмы не оправилась окончательно. Его удивило, что ей дали выбраться в Город, учитывая её состояние.
Воспитанник хорошо знал сестру Кайю, подозревая: никого эта женщина особо не спрашивала. Медикам и руководству оставалось только понять и простить.
Альдред бегло окинул ментора взглядом. Она была одета в гражданское: строгое и обтягивающее чёрное платье из сукна, кружевное белоснежное жабо, из-под рукавов выглядывает атласная рубашка, просторная юбка до щиколоток, на ногах – замшевые сапожки да чулки.
Всё-таки странно. Не по уставу, как минимум. И ведь умудрилась же скинуть с себя больничную пижаму. Ничему из этого Альдред не придал особого значения.
Сестра Кайя смотрела на него с едва заметной полуулыбкой, как идеал женской красоты с модерновых картин в ателье прогрессивных художников. И он таял в её томных глазах, как снег в первую капель.
Подобно воспитаннику, наставница мало походила на местных. Оба они издалека. Альдред – из иноземцев, которые в своё время обосновались в житнице посередь полуострова. У сестры Кайи происхождение поинтереснее: она из горцев, что живут кантонами на севере. Суровый и беспросветно нищий край, откуда выходят первоклассные наёмники.
По ней и не скажешь. Русые волосы, оформленные в аккуратное каре. Тонкие и узкие губы. Маленькая голова – чисто зрительно. И это при больших и выразительных глазах цвета свежескошенной травы. Маленький нос чуть картошкой слегка задран.
Несмотря на то, что ей было уже за тридцать, она сохранила детские черты лица и мимику кошки. Кто её лично не знал, никогда бы не подумал, что эта особа – прирождённый убийца и умелый манипулятор.
Когда они встретились впервые, Альдред был ещё юн. Она пришла в его жизнь, как роковая женщина в обличии спасительницы. Сестре Кайе было достаточно поманить его пальчиком, и мальчик пошёл за ней.
Будто бродячая псина, сманенная аппетитной косточкой.
Он погонял во рту воздух, не спеша вступать в разговор. Отвёл глаза. Ему не хотелось вот так с порога выливать на Кайю всю ту грязь, что отравляла его разум.
– Да вот… Присел отдохнуть. Всё равно позднее назначенного часа в Башню я бы не пришёл, – пространно бубнил он.
– Я тебя всего обыскалась, – посетовала она. Садиться рядом не спешила. – Думала, ты или уже ушёл, или вообще в Круге остался…
– Но я здесь. – Альдред пожал плечами. Он взглянул на неё обеспокоенно: – А вы чего подскочили? Уже выписали из лазарета?
Наставница хихикнула. Воспитанник никак не мог разгадать, как она могла держаться так беспечно, имея за плечами богатый боевой опыт в миру и в Инквизиции. Одна-единственная бойня в Рунном Зале втоптала его в землю. Похоже, время действительно лечит, и время делает людей крепче.
– Лежать на койке смерти подобно, – рассуждала она бодро. – Я подумала, почему бы не выбраться, не размяться, заодно бы почтила память братьев по оружию.
– Панихида уже закончилась, – констатировал Альдред.
– Да уж понятно, припозднилась. Как всё прошло?
– Ну, в точности так, как преподносят рекрутам, – допускал тот. – Светлейшая приняла всех, кроме одного. Одного отправил в Чистилище Темнейший.
– А-а! – Сестру Кайю осенило. – Сержанта Каттанело?
– Именно.
Ментор призадумалась.
– Не так уж и плохо. Он действительно спас свою душу, раз стал инквизитором.
– Если я правильно помню, всем новобранцам обещают пропуск в рай…
– Всё верно. Только для этого надо усердно трудиться, помнишь? Витторио Каттанело в миру сильно набедокурил. У него было два пути – к нам или на плаху. Такие, как он, умирать не спешат. Даже у подобных Каттанело есть возможность отличиться и замлеть в объятиях Света. Он не дожал где-то. И получилось, что получилось…
Альдред опустил голову.
– Ты не переживай так. Мы заключены между Светом и Тьмой. Они всё видят. Не каждому дано в миру заслужить кущи Светлейшей. Многие отправятся в Чистилище ввиду несовершенства, затем попробуют снова. Каттанело только лишь сравнял шансы. Может, в следующей жизни он станет монахом и разорвёт цепь перерождений…
– Что насчёт нас?
– За себя не беспокойся. Ты поступил в Инквизицию с чистой душой. Твои грехи в миру – детский лепет в сравнении даже с моими. А что касается меня… Мне и Чистилища вполне хватит. Жить в Равновесном мире – это интересно. Столько судеб испытать… За будущее воплощение не буду судить, но я бы рождалась опять и опять. В рай лично я совсем не спешу…
Её воспитанник поднял подбородок и опёр на руки, сцепленные в замок.
И всё-таки удивительно, как церковный закон пронизывает Равновесие мира. Деяния Инквизиции – это благо. Примерно то же самое, что происходит в миру, – грех и повод отправить человеческие души в Серость. Это называют преступлением.
Альдред ненароком обеспечил своё будущее в вечности, пускай не желал того. Пускай не упивался ремеслом своим так, как другие.
Позиция сестры Кайи будоражила его, и на то у него имелась куча причин. Ему казалось, она несколько оторвана от яви, позабыв за годы службы, какие вызовы бросала ей судьба в миру.
Иерархическая пирамида, наказанная Светом и Тьмой, сделала наставницу той, кто она есть. На её месте Альдред разорвал бы эту порочную цепь для себя. В отличие от неё он помнил, что ему пришлось пережить. Ещё одной такой доли он принять не хотел.
Куратор попросту не понимал: сестра Кайя – истинная соль земли. Почище даже инквизиторов, что бы ни говорил архиепископ Габен.
Своё мнение практик решил придержать. Ментор – не та, кому бы он стал перечить. Ибо знал, что ей обязан всем, что имеет. Без неё у него не было будущего.
Молчание установилось на минуту-две. Его нарушила сестра Кайя:
– Холодает уже. Да и дождь скоро начнётся.
– Да. Надо вернуться в Башню. Вы и так ослабли. Будет очень некрасиво, если Вы заболеете… по моей вине, – промямлил Альдред.
Наставница снисходительно улыбнулась ему, подавая руку. Милый мальчик, думала она: ведёт себя, как сказочный принц на белом коне. Такого ей Свет с Тьмой ещё не посылали. Сам Альдред не считал себя таким. Просто был признателен ей за всё и чувствовал неотвратимую привязанность.
Альдред неуверенно взял руку. У сестры Кайи ладони были шероховатые: не счесть часов, сколько она провела, фехтуя и воюя под столькими знамёнами помимо церковного. Зато тыльная сторона оставалась бархатной и очень мягкой. Он замлел.
Она приложила усилие и потянула его, помогая встать. Затем тронула его за предплечье, стала щупать, заглядывая прямо в глаза. Альдред легко дался, как самый верный пёс, позволяющий хозяину любые манипуляции.
– Я бы тоже не хотела, чтоб ты захворал. Видно же, ты будто на иголках, – елейным голоском говорила наставница. Она не переставала трогать его мышцы сквозь ткань, чувствуя напряжение. – Пойдём ко мне в кабинет. У меня есть к тебе разговор. Нам нужно всё обсудить не позднее отбоя.
Практик приподнял бровь от удивления.
– Разговор?
– Я так и сказала. Но обо всём по порядку…
Они поравнялись и мерным шагом, будто двое робких влюблённых на прогулке, ушли с прилегающей к собору территории. Прочь от сладко-кислого запаха горелой плоти. Подальше от заунывного пения служителей храма. Туда, где не слыхать колоколов.