«…а когда я перестану дергаться в петле, они выгребут мои шкафы и увезут бумаги в Гестель. О, да, они будут чисты! Просто перешагнут через трупы, не замарав ног, и продолжат с того места, где я завершил. Я их знаю. Они так же алчны до истины, только не желают пачкаться. И они получат ордена, награды, титулы, а меня бросят в яму с негашеной известью. Это — справедливость?»
Стук в дверь.
— Войдите!
Караульный жандарм выглядел как подопытный, которому сказали: «Сейчас мы вскроем ваш череп».
— Гере профессор…
— Ну, что вам нужно?
— Там… у крыльца…
— Говорите четко — кто пришел.
У жандарма зуб на зуб не попадал.
— Пожалуйста, взгляните сами! Я не могу смотреть, увольте.
Рассерженный Картерет быстрее обычного пошел к темному вестибюлю. Что за шутки? Двое здоровенных мужчин, вооруженные, привычные к жестокости — и, будто мальчишки, зовут папеньку: «Ой, страшно! Ой, а вдруг это не почтальон?»
— Они к вам-с, — заискивая, жандарм забегал то справа, то слева. — Я с ними нечего-с… зла не желал. И когда сказали мне, что их к расстрелу, я сразу осенился и прочел молитву. Пусть, мол, упокоятся в обители громов! А они никак-с. Вас требуют-с для разговора. Может, вы им должны остались? Или вслух сказали нехорошее?
Второй караульный замер у входной двери, сжимая карабин.
— Там они? — зашептал первый.
Бледный как смерть второй кивнул.
Картерет не спешил подойти к двери. Достаточно открыть задвижку, отворить смотровое оконце и…
«Не может быть. Этого не бывает», — убеждал он себя, но из глубины души медленно, толчками поднималось что-то вопиюще ненаучное, ребячье, тех времен, когда Рикс еще верил в Бога Единого и ангелов.
Тогда ребятня — с парнями и девчонками постарше — собиралась вечером в овин, послушать странника к святым местам. Странник ел принесенную снедь, пил пиво, закуривал и начинал рассказ, от которого ребята ежились, а девочки жались друг к дружке.
«Они в грозу приходят. Дождь им силу придает, а молнии путь озаряют. Кто им должен — со всех взыщут… Они просят пустить на ночлег — мертвые гости».
— Мокрые призраки? — едва слышно спросил Картерет. Жандарм испуганно потряс головой: «Да, да».
«Я в вас не верю!» — Набравшись сил, профессор отвел створку.
Как нарочно, бело-голубая молния ударила в один из шпилей, ярко высветив площадку у крыльца. Вспышка длилась достаточно долго, чтобы Рикс успел увидеть мертвецов в их ужасающем загробном виде.
Удавчик и Бези стояли у дверей, промокшие насквозь. Платье и лица их были в могильной земле, из которой они вылезли. Остановившиеся глаза, бледные губы, нечеловеческий оскал — все приметы мокрых призраков.
— Зачем… — Голос изменил профессору, он поперхнулся, а затем фальцетом выкрикнул сквозь дверь: — Зачем вы пришли?!
— Картерет! — завыл Тикен, глаза его сошлись к переносице. — Картерет, выходи!..
— Я хочу видеть тебя! Я хочу поцеловать тебя! — адски улыбнулась Безуминка.
— Чего вы хотите?!
— Твоей крови! — Тикен вывернул губы и сделал челюстями хищное движение, а руки со скрюченными пальцами протянул к смотровому оконцу. Картерет отшатнулся.
— Стреляйте в них, — прошепелявил он жандармам, но те лишь мотали головами:
— Они к вам пришли, вы с ними и толкуйте.
— Да ешь меня дьявол, чтоб я на них оружье поднял!.. Вы тут, гере, развели темное царство, вам и отвечать!
— Верняк! — громко раздалось из вестибюля сзади. Трое обернулись — там стоял Сарго, вскинувший карабин к плечу.
— Спектакль окончен, балаган закрыт, — продолжал корнет. — Вы все вместе, чего и надо. Ну-ка, оба — стволы на пол! Повернулись, руки на стену, ноги врозь. А ты, мухомор, открой дверь. Сейчас покойнички тебя укусят… Кому сказал? Открывай!
— Сарго? — недоуменно шамкнул Картерет. — Почему ты…
— Потому что, — веско молвил верзила. — И твою науку, и тебя мы сдаем Бертону. В уплату за грехи.
— Не-е-ет!! — возопил старик, в исступлении кидаясь на корнета. Тот не стал орудовать прикладом — старикашка хилый, переломится, — только отступил и дал подножку. Профессор покатился кубарем и замер, тяжело дыша со стоном.
Треть часа спустя умывшийся Удавчик с удовольствием уселся в кресло и опустил на голову шлем:
— Внимание, говорит прапорщик Тикен из Бургона. Вызываю двадцать второй батальон.
— Тикен, слышу вас. Поручик Крестовик на связи.