— Зачем… — Голос изменил профессору, он поперхнулся, а затем фальцетом выкрикнул сквозь дверь: — Зачем вы пришли?!
— Картерет! — завыл Тикен, глаза его сошлись к переносице. — Картерет, выходи!..
— Я хочу видеть тебя! Я хочу поцеловать тебя! — адски улыбнулась Безуминка.
— Чего вы хотите?!
— Твоей крови! — Тикен вывернул губы и сделал челюстями хищное движение, а руки со скрюченными пальцами протянул к смотровому оконцу. Картерет отшатнулся.
— Стреляйте в них, — прошепелявил он жандармам, но те лишь мотали головами:
— Они к вам пришли, вы с ними и толкуйте.
— Да ешь меня дьявол, чтоб я на них оружье поднял!.. Вы тут, гере, развели темное царство, вам и отвечать!
— Верняк! — громко раздалось из вестибюля сзади. Трое обернулись — там стоял Сарго, вскинувший карабин к плечу.
— Спектакль окончен, балаган закрыт, — продолжал корнет. — Вы все вместе, чего и надо. Ну-ка, оба — стволы на пол! Повернулись, руки на стену, ноги врозь. А ты, мухомор, открой дверь. Сейчас покойнички тебя укусят… Кому сказал? Открывай!
— Сарго? — недоуменно шамкнул Картерет. — Почему ты…
— Потому что, — веско молвил верзила. — И твою науку, и тебя мы сдаем Бертону. В уплату за грехи.
— Не-е-ет!! — возопил старик, в исступлении кидаясь на корнета. Тот не стал орудовать прикладом — старикашка хилый, переломится, — только отступил и дал подножку. Профессор покатился кубарем и замер, тяжело дыша со стоном.
Треть часа спустя умывшийся Удавчик с удовольствием уселся в кресло и опустил на голову шлем:
— Внимание, говорит прапорщик Тикен из Бургона. Вызываю двадцать второй батальон.
— Тикен, слышу вас. Поручик Крестовик на связи.
— Докладываю для штабс-генерала Купола. Отряд под командованием штабс-ротмистра Безуминки — корнет Сарго, я и кадет Динц, — успешно захватил лабораторию профессора Картерета со всем архивом. В этой операции нам помогал доброволец из дьяволов — Касабури Джаран. Ждем, кому передать трофеи.
Крестовик на том конце эфира несколько придурел.
— Секунду, друг прапорщик… Безуминка — это фамилия?
— У нее нет фамилии. Она найденыш, иной веры.
— Вот как?.. И еще… Я правильно понял — «из дьяволов»?
— Так точно. Но он — урожденный мирянин.
— Ясно. Все будет немедля доложено штабс-генералу. Охраняйте трофеи. Сейчас белая гвардия входит в Бургон.
Бези поспешила раздеть мокрую до нитки Лару, растереть ее и нарядить в теплое, что нашлось в гардеробе профессора. Сама Бези в профессорских подштанниках и его спальной рубашке тоже выглядела смехотворно.
— Я хочу взглянуть на Вербу, — заявила Лара, чуточку согревшись.
— Ты мало видела покойников сегодня?
— Она живая!
— Ну пойдем. Там ничего нельзя трогать, приборы точно настроены, вдруг что-нибудь разладится.
Холодильная камера выглядела, как в сказке о спящей принцессе. Только сосуды с жидкостями, провода и трубки нарушали это впечатление. Коротко, под мальчика, остриженная девушка лежала в прозрачном ящике, от которого исходил искусственный свет и зябкое веяние.
— Какая она худая…
— Она же не ест. Ей вливают в кровь питательный раствор.
— А тот парень?
— Хлыст? Он банковский кассир. Подслушал, как хапнуть кучу денег… и попал в жандармы. Медиум высшей марки.
— Я бы его простила. После всего этого… Ведь теперь станет лучше? Ни гигаина, ни кресел с ремнями?
— Ой, Ласточка, я бы не стала загадывать. Боюсь, мы угодим к настоящим ученым, а что это за звери — одни звезды ведают.
«Наука. — Лара огляделась. Она словно была внутри ларца из проводов, каких-то электрических устройств и булькающих бутылей. — Что такое — наука?»
Эрита очнулась оттого, что ее лизали.
Она чувствовала себя изломанной, избитой, как будто прокатилась вниз по лестнице, пересчитав боками и плечами все ступени.
Наконец, ее лизнули в лицо, и Эрита открыла глаза.
Над ней был высокий свод из рваных полотнищ, погнутых металлических листов, тросовых растяжек и решетчатых ферм. Слева, косо подпирая вогнутую стену, громоздился ракетоплан — мятый, ободранный, торчат остатки крыльев.
Потом перед ней возникла такая морда, что Эрита сразу решила: «Это сон». Морда облизнулась небывало длинным языком и заморгала четырьмя глазами. Рядом появилась улыбающаяся Хайта.
— При-вет!
— Ты должна сидеть дома. — Язык во рту еле ворочался.