Разгар дня миновал.
Небо очистилось от покрова туч, возникших после падения звезды, и солнце засияло вновь. Опять стало тепло, даже немного душно из-за испарений дождя. Так пригревало, что у Лары даже насморк прошел, и хрипота из голоса исчезла. Лесной дух прочищал горло и наполнял грудь свежестью.
Щебетали птахи, появилась мошкара, и пауки бегали по своим паутинам, сверкавшим от множества капель.
Перекличка дирижаблей слышалась еле-еле, и уже не казалась такой страшной. Правда, с южной стороны доносились какие-то неясные гудки, не похожи на вой сирен.
Солнце понемногу начало клониться к закату. До вечерней тени было еще долго, но в лесных низинах уже стало темнеть.
Лара с Лисси повесили платья, сорочки и прочее на низких сучьях старого кряжистого дерева, устроили себе сиденье из подушек упругого пышного мха и расположились рядом, спиной к спине, с распущенными волосами. Приютский деревянный гребешок им очень пригодился.
Если Ларе без ничего было терпимо, то Лисси стеснялась наготы. Подобрала ноги, обхватила их руками. На ней осталось только Божье Око на шейной цепочке: золотой кружок с лучистым глазом в середине и четырьмя молниями по краям. У Лары в приюте даже простое медное Око отняли, чтоб не проглотила, с сумасшедшими бывает.
— Да, правда, пить охота, — согласилась наконец и Лара.
— Надо поискать ручей. В лесу должны быть ручьи.
— Ручьи? Не знаю! Тут ни дьявола нет. Зато полон лес диких людей. Нас уже трое. Если прикопать нашу одежку, каждый скажет: «Во, ручейные девы!»
— Да, мы как духи из воды.
— И поесть бы не мешало.
— Только не жуй папоротник. Я уже пробовала.
— И как он?
— Горечь.
— А, то-то ты плевалась.
— До сих пор во рту противно. Интересно, она все-таки спит или ушибла голову?
Обе, не сговариваясь, поглядели на третью.
Их находка больше походила на спящую, чем на лежащую без сознания. Никакого страдания на бледном лице. Веки порой вздрагивали, а на губах появлялась слабая улыбка. Попытки бить ее по щекам и тормошить ни к чему не привели. Полезно плеснуть воды в лицо, но воду они выпили бы сами, если б она у них имелась.
Та, которую они нашли свернувшейся в клубок у неглубокой ямы, казалась ровесницей, ростом с Лару, но изящная как Лисси. Ни ран, ни крови на ней не было. Кожа очень светлая, словно у воспитанницы пансиона, и на пятках такая же нежная, как на щеках. Длинные густые волосы, брови и ресницы были золотистыми настолько, что Лисси втайне позавидовала.
Вначале прикасаться к ней было неприятно. Ее от маковки до пят покрывала прозрачная вязкая слизь, вроде густого желе. Еще один мокрый призрак в лесу. Ошметки этой слизи были и в яме, и вокруг.
— Я слышала, — неуверенно начала Лара, — что у больших озер крестьяне справляют старинные праздники. Ну, которые были до истинной церкви. Как раз в начале лета. Купаются ночью, в чем мать родила, рядятся в цветочные гирлянды, прыгают через костер и зовут дьяволов.
— Ты считаешь, она из этих язычниц?
— Кто знает. И чем она вымазалась? Вдруг это зелье? А мы его трогали. Глянь, на нее и мошки не садятся. Всосется мазь, начнешь видеть всякую чертовщину. Опять же, яму вырыла. Звала кого-то из земли, что ли?
— Хватит меня пугать. Она не похожа на простолюдинку. Сравни свои пятки и ее.
— Не надо про мои пятки! Здесь тоже моются, не хуже вас, и пятки камнем оттирают!
— Чтобы принести столько мази, нужно ведро. Где это ведро?
— Эй, гляди, просыпается!
Золотоволосая девочка заморгала, удивленно глядя на них, и приподнялась, опираясь на руку.
— Руни джа даси нирубутэ? — спросила она певучим голосом.
Лара оторопела, потом обратилась к Лисси:
— Ты иностранные языки учила?
— Да, несколько. Но этого языка я не знаю. Похоже на витенский.
— Даси бу гахаджика джаку пату палисо? — с интересом продолжала златовласка, сев, словно дома на подушках. Поцеловав сжатые кончики пальцев, она сложила ладони перед лицом, как при молитве. — Бука бу цани хаджау рухат?
Лара прищелкнула языком:
— Джика-джаку, ну дает! Я сдаюсь, не понимаю ни бельмеса. Эта девчонка явно из-за границы. Слушай, Лис, ведь на юге живут желтоволосые дикари? И язык у них особый.
— Надо как-то объясниться с ней. — Лисси наморщила лоб.
Она показала пальцем сначала на себя, потом на Лару:
— Лисси. Лара. А ты? Ты кто? — указала она на златовласку.
Та рассмеялась:
— Лисси, Лара! Туджи! Зэ халеф вайтэ паджэн хайта пату палисо.
— Нет, давай еще раз. Лисси. Лара. Одно слово. — Лис подняла один палец. — Одно. Лисси. Лара.