Он приедет домой к жене, обнимет её и ребёнка, а завтра они решат как далеко отсюда им нужно уехать чтобы попытаться забыть сегодняшнюю ночь. Где-то в постимпульсном мире должна быть жизнь получше этой.
И тут в наушнике Томпсона раздался пронзительный крик Хэнкинса.
«Хэнкинс!» заорал Томпсон в микрофон.
Ничего.
Хэнкинс, поговори со мной!
Все еще нет ответа.
Меняя частоты, Томпсон экстренно связался со штабом для вызова подкрепления, и позвонил 911 что должно было привести сразу как местную полицию так и скорую помощь. Затем он вернулся на прежнюю частоту и снова вызвал Хэнкинса по имени.
Снова тишина.
Стянув галстук, он сделал импровизированную шину из фонаря, так что луч казалось вырывается из его пальцев. Немного ослабив узел, он вставил в Глок новую обойму, и рванул вверх по лестнице, так быстро как только мог.
Но не достаточно быстро.
Тело Хэнкинса он нашёл на четвертом этаже, там куда его перетащили с лестницы. Он знал что это Хэнкинс, хотя опознать кого-либо в голом, ярко красном, блестящем от крови теле с обнажёнными костями и мускулатурой, было невозможно.
Просто труп с содранной кожей.
На этот раз — очень свежий.
И крик который он услыхал в ушах, на этот раз был его собственным.
Не очень мускулистый, с каштановыми волосами, ледяными голубыми глазами и обаянием акулы, Эймс Вайт прижал ладонь своей левой руки к его лбу.
Он не знал смеяться ему или плакать, так что он сделал то, что делал всегда: усмехнулся, даже перед лицом смерти, он усмехался…
Вайт знал, что Хэнкинс и Томпсон не были самыми надежными людьми в его отряде, он даже подозревал, что они не подходили для него — но он не мог допустить, что они были настолько неподходящими.
Хотя это было вполне естественно. Он был человеком с миссией космической важности, в городе и в стране, оставшихся почти без управления… каждый должен принимать правильное для него решение, не так ли? И здесь был он, с его огромной ответственностью, окруженный дуракими и некомпетентными людьми. В эти дни Вайту казалось, что он постоянно находился на грани великой победы и унизительного поражения.
И он гадал, чем же все закончится.
Одним из преимуществ всего этого было то, что теперь он был избавлен от нелепого дуэта. Хэнкинс, конечно, был мертв. Вайт глянул на освежеванное тело, затем отвел взгляд — омерзительное зрелище. Томпсон, забившийся в угол, с одеялом на плечах, баюкал свою сломанную руку и, казалось, был не в силах отвести взгляд от гротескного трупа своего напарника.
Вайт уже знал что парень сломался, это было видно по его лицу. И тот факт, что Томпсона практически вырубил престарелый бродяга, только усугубляло его неудачу.
Минусом же случившегося было то, что неэффективность этой парочки могла ударить по нему. Вайт презирал неудачников, даже если им был только один из пары. Покачав головой он обернулся к своему напарнику Отто Готтлибу.
Похожий на испанца, с темными волосами, темными глазами и оливковой кожей, Готтлиб не был информирован о секретных заданиях федерального агента Вайта. Фактически, самой лучшей чертой Готтлиба — во время работы с Вайтом — была его способность подчиняться приказам.
Пока что Готтлиб сопротивлялся желанию вырастить свой мозг и начать думать самостоятельно, но Вайт опасался, что это не продлится вечно. И когда этот момент настапит, он знал, что потеряет Готтлиба. Ему не очень нравился этот парень — Вайту в действительности не нравился никто, и он гордился тем, что лишен таких слабостей, как сострадание и сентиментальность — но он привык к присутствию Готтиба, и присутствие напарника приносило ему спокойствие.
Даже если этот человек был тупицей.
Приближаясь к напарникам — живому и мертвому — Вайт произнес:
— Убери его отсюда, Отто. Он внушает мне отвращение. Убери его.
— Тело? А нам не надо подождать…
— Нет. Это улика. Томпсона, я имел ввиду. Избавься от него.
Готтлиб, наконец поняв, что от него требуется, кивнул и двинулся к другому агенту. Он помог Томпсону подняться на ноги, поправил одеяло на плечах парня и повел его к двери.
Когда они поравнялись с Вайтом, Томпсон посмотрел на своего босса большими круглыми глазами и сказал:
— Этот трансген содрал с него кожу так быстро — так чертовски быстро. Он освежевал его.
«Ты облажался. Это неприемлемая потеря.» Теперь глаза Томпсона зажмурились и по щекам его полились слёзы. «Я пытался успеть к нему вовремя… Я пытался помочь… Я…» Вайт опять ухмыльнулся, и медленно покачал головой. «Ты просто не понимаешь, не так ли?» Широко открытыми бесцветными глазами он уставился на Томпсона.