– Посмотрите-ка! – раздался радостный голос педиатра. – Пульс участился, и ритм сохраняется.
Они подождали еще минуту, в то время как Макс сидел настолько неподвижно, насколько это вообще в человеческих силах.
– Кажется, все в порядке, – вынесла вердикт врач. – Продолжайте, Макс. Мы вас оставим.
– Ага… – Он наблюдал, как медперсонал постепенно расходится. Кажется, через пару минут он останется здесь в одиночестве. – Как долго мне здесь оставаться?
– Чем дольше, тем лучше, – весело произнесла медсестра. – Сколько сможете.
Макс откинул голову и закрыл глаза. Вдох, выдох. Он чувствовал, как дышит ребенок. Теперь, когда они остались одни, он даже чувствовал, как бьется его сердце. Еле заметное быстрое постукивание у него на груди, практически напротив его собственного сердца. Так странно. Он открыл глаза, опустил подбородок и снова взглянул вниз. Ребенок не спал. Девочка по-прежнему смотрела на него неожиданно пристальным взглядом, который в то же самое время выражал крайнее удивление.
– М-м-м, – сочувственно пробормотал Макс, – я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Но не переживай, скоро мы со всем разберемся.– Bay! Что это ты делаешь?
– Ох, господи.
Джет и Рик, войдя в тускло освещенную комнату, обнаружили Макса по-прежнему сидящим в кресле, с ребенком, свернувшимся у него на груди под кожаной курткой.
– Тише, не разбудите ее.
У Рика от удивления глаза полезли на лоб.
– Я случайно наткнулся на Джета, когда он выходил из взрослого отделения неотложки, – произнес он театральным шепотом. – Решил – заскочу поздороваться, и… – Его ухмылка растянулась до ушей. – Правильно сделал, что зашел. Такое не пропустил бы за сто баксов. Что ты творишь?
– Работаю кенгуру, – пробурчал Макс. – Отстаньте.
Джет взглянул на мониторы:
– Вроде с ней все нормально. Почему бы тебе не положить ее в кроватку и не пойти с нами выпить кофе?
Макс вздохнул:
– Потому что каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, начинаются перебои с сердцем и уровень кислорода падает.
Медсестры не пропустили незамеченным приход Рика и Джета. У каждой из них вдруг появилось неотложное дело, требовавшее подойти поближе к этой удивительной группе. Трое здоровенных мужчин и крошечная девочка.
– Она любит папочку, – произнесла ближайшая из медсестер, улыбаясь Рику.
Он улыбнулся в ответ:
– Кто бы на ее месте поступил иначе.
Медсестра хихикнула. Макс мог бы поклясться, что она кокетливо взмахнула ресницами. Он снова вздохнул:
– Какие новости, Джет? Как Элли?
– На диализе, – мрачно сказал Джет. – Почечные функции не полностью восстановились, и есть беспокойство по поводу состояния легких. Как минимум эту ночь ее планируют продержать на успокоительных и искусственной вентиляции.
– Прогнозы?
Джет пожал плечами:
– Пятьдесят на пятьдесят. Шансы равные.
Макс сглотнул. Что будет с ребенком, если Элли не выживет? Ему полагалось беспокоиться, что в этом случае он окажется единственным «родственником», но он гораздо больше переживал, что за жизнь уготована этой малышке.
Рик подошел ближе:
– Милая, правда? Мне кажется, я замечаю семейное сходство.
Джет фыркнул. Он оглянулся, как если бы его сердитый взгляд мог удержать медперсонал на почтительном расстоянии, занимаясь своими делами.
– Сколько времени это будет продолжаться, Макс?
Макс промолчал. Теперь он уже приноровился держать ребенка. В последнюю пару часов, когда снова пришлось восстановить контакт и состояние девочки наконец стабилизировалось, он испытывал странное чувство облегчения. И в ближайшее время он не собирался класть малышку обратно в колыбель. Возможно, до тех пор, пока не узнает точно, выживет ее мать или нет.
Рик наконец стер с лица улыбку:
– Джет рассказал мне, что произошло. – Его рот снова ехидно растянулся. – Но даже если бы нет, я все равно быстро бы узнал. Весь госпиталь только и говорит что о твоем неожиданном отцовстве.
– Еще бы.
– Ты же понимаешь, сказать подонку, что ребенок от тебя, чтобы он убрался, – это одно, а… – Рик тяжело вздохнул, словно иллюстрируя всю тяжесть ситуации.
– Он ее изнасиловал, – тихо произнес Макс.
Повисла тишина. Макс чувствовал, какие эмоции вызывают эти слова в нем самом. Они все меняли. Он чувствовал ярость за Элли и за всех женщин в целом. И ощущал, как замерли его друзья. Всем им всегда нравились женщины. Джет сжал кулаки.
– А потом выгнал с работы, – добавил Макс. – Когда она хотела с ним порвать. И с тех пор преследует. – Он откашлялся. – А я обещал ей безопасность.
Рик и Джет молча выслушали его и согласились с выводами.
– Она не окажется в безопасности, пока не поправится настолько, чтобы самостоятельно заботиться о ребенке и уехать отсюда.
– Она никогда не будет в безопасности, – прищурился Рик. – Ах он ублюдок.
– Ну да ладно… – Максу совершенно не хотелось сейчас размышлять о будущем. Настоящего было вполне достаточно. Особенно учитывая, что ребенок зашевелился. Возможно, они разбудили его разговором. Или девочка проснулась, почувствовав напряжение Макса. Хныканье переросло в плач, и Рик с Джетом заерзали, чувствуя себя неловко.
На плач появилась медсестра с бутылочкой.
– Похоже, у нас ужин. Сейчас папа нас покормит. – Она протянула бутылочку Максу.
– Мне кажется, у вас лучше получится, – пробормотал он.
Плач усиливался. У Джета запищал пейджер, и он потянулся за ним, чтобы прочитать сообщение, – с очевидным облегчением, в то время как Макс пытался справиться с бутылочкой и попасть соской в ротик младенца.
– Надо идти, – сказал Джет. – Прости, дружище. Я вернусь позже.
– И я с тобой, – спохватился Рик. Похоже, опыт кормления грудных детей не казался ему забавным.
Джет оглянулся на Макса:
– Хочешь, я подыщу тебе замену на завтрашнее дежурство?
Малышке наконец удалось ухватить соску, и теперь она пыталась сосать. Макс наклонял бутылочку, пытаясь облегчить процесс. Девочка удвоила усилия, в то же время уставившись своими темными глазами на мужчину, который, казалось, не понимал, что делает. Но вот, наконец, она попробовала молоко, и дело пошло на лад.
– Макс? – повторил Джет.
– А… да, пожалуй, это было бы кстати. – Макс не мог отвести взгляд от ребенка и поэтому даже не пытался поднять голову. – Пожалуй, в ближайшее время я не смогу отлучиться.Глава 4
Элли заблудилась. Было темно. Очень темно. Возможно, она в лесу. Там опасно. Дикие звери или ветки деревьев царапали и ранили. Что-то сбило ее с ног, и она упала и ударилась настолько сильно, что боль не хотела отступать. И страх. Она бежала, но не могла понять, убегает ли от того, что вызывает этот страх, или приближается к чему-то столь желанному, ради чего она готова прорываться сквозь этот ужасный лес.
Вдруг, вопреки боли и страху, она почувствовала защиту. Как будто что-то… нет, кто-то наблюдал за ней. Ангел-хранитель, но настолько темный, что его было не видно в этой черноте. Иногда ей казалось, что она видит какое-то движение в этой чернильной тьме, но каждый раз оно исчезало, часто под напором новой волны боли, и она вновь оставалась в абсолютном одиночестве.
Время остановилось. Казалось, что она находится здесь вечно, и, когда место вдруг изменилось и откуда-то начал сочиться свет, ей стало еще более неуютно и страшно.
– Элли? Ты слышишь меня?
Она слышала, но не могла понять, чей это голос. Было ясно одно – она уже слышала его раньше. И он ей нравился. Нравился, потому что приносил чувство безопасности. «Говори, – безмолвно умоляла она. – Я хочу чувствовать твой голос». Кажется, нужно было сказать «слышать»… Но она в действительности могла его чувствовать. Он обволакивал ее, словно мягкое одеяло, чтобы сохранить тепло, но в то же время в нем была и жесткость, с помощью которой он прокладывал путь в каждую клетку ее тела. Странным образом он смягчал боль, и она отступала в дальние уголки сознания, становилась слабой и незаметной. Голос проникал в самую глубину: